Скитальцы Гора
Шрифт:
— Передайте одному из моих людей, чтобы он принёс мне миску воды и соль, — попросил меня офицер. — А ещё пусть найдут для меня какое-нибудь бревно или ветки, но чтобы на них была кора.
— Эй, воин, — окликнул я одного из солдат, всё ещё находивших неподалёку от нас.
Того не потребовалось звать дважды. Он с готовностью вскочил и подбежал к нам.
— Твой капитан желает миску воды и соль, — передал я ему распоряжение, — а также дерево, бревно или ветки с корой на них.
Мне оставалось только пожать плечами в ответ на его озадаченный взгляд. Ничего не переспрашивая и не уточняя, парень убежал, по-видимому, на поиски коры.
— Эти предметы будут нужны мне регулярно, — предупредил меня Лабений, — по крайней мере, пока мы не покинем дельту.
— Конечно, — пообещал я капитану, про себя подумав, что испытания, выпавшие на его долю,
— Ты можешь идти, — сообщил он мне.
— Вы в порядке? — уточнил я.
— Да, в полном, — заверил меня он.
— Что Вы собираетесь делать? — поинтересовался я.
— Я буду составлять свой отчёт, — ответил офицер.
— Понятно, — кивнул я.
Оставалось надеяться, что безумие Лабений не будет прогрессировать до такой степени, что подвергнуть опасности попытку нашего прорыва из дельты.
Я заметил, что тот парень, которому я передал распоряжение Лабения, о чём-то шепчется со своими товарищами, постоянно оглядываясь назад, в сторону, где сидел их командир.
Похоже, и тот солдат, что не до последнего не мог оторваться от прелестей Ины, пришёл к выводу, что ему пока достаточно, и теперь заканчивал с ней. До заката оставалось уже чуть дольше ана. Пора было отдохнуть.
— Не надо, — бросил я парню, присевшему рядом с женщиной. — Я сам о ней позабочусь.
Солдат пожал плечами и опустил на песок свободный конец шнура, которым были связаны запястья женщины, и которым он собирался связать ей щиколотки, освобождённые на время её использования.
Ина жалобно смотрела на меня, стоящего рядом, в ожидании пока, задержавшийся дольше всех парень не отойдёт подальше. Руки её по-прежнему были связаны за спиной. Как ни странно, шнур, который держал рабские полосы, всё так же оставался аккуратно повязанным вокруг её талии. Правда, только сам шнур, а рабские полосы были плотно свёрнуты и вставлены ей в рот. Ина просто впилась в этот импровизированный кляп зубами. Возможно, это даже и к лучшему, потому что, она могла сорваться, принимая во внимание то энергичное внимание, которое ей оказали оголодавшие до женской ласки солдаты, испытать потребность выкрикивать слова. Конечно, завязывать рот или использовать иные устройства подавления речи применительно к свободной женщине довольно необычно. Однако, если это с ней сделано, то зачастую оказывает на неё стимулирующее воздействие, подчеркивая их беспомощность и подчинение властному желанию, которому она подвергается, и находясь под которым ей даже не разрешено говорить. Это помогает ей вплотную приблизиться к состоянию рабыни. Впрочем, вовлечены в это и другие соображения, такие как поощрение её сконцентрироваться на собственных ощущениях, во всей их невероятной яркости, а не на попытках их обсудить, классифицировать или объяснить. Одновременно, ей могут приказать мычать и стонать, или издавать подобные звуки, такими способами сообщая насильнику о своих ощущениях. По её приглушённым звукам, вкупе с выражением её лица, телодвижениями и другими деталями, мужчина может получить много информации о слабых местах и чувствительности своей беспомощной пленницы, тем самым подчиняя её себе ещё больше. Конечно, куда более распространены ограничение или запрет на использование речи применительно к рабыням. Например, стоит только рабовладельцу на какое-то время захотеть не слышать свою невольницу, и она не будет говорить ровно столько времени, сколько пожелает её господин. Существует множество вариантов кляпов для рабыни, некоторые из которых представляют весьма жестокие приспособления. Однако самое простое устройство, чтобы для того заставить рабыню замолчать — это отсутствие каких-либо устройств вообще. Хозяину достаточно просто приказать своей собственности не говорить, это называется — «заткнуть рот желанием владельца». Невольница просто не осмелится издать звук, пока не получит на это разрешения. Кляпы зачастую, хотя это и не обязательное условие, являются частью других предметов рабской экипировки, например, капюшонов или полукапюшонов. Можно их использовать и вместе с повязкой на глаза. Методы использования этих предметов, также могут различаться в зависимости от особенностей и отношений тех или иных рабовладельцев и их рабынь. Любая невольница может поведать о немалом количестве таких методов применённых к ней за время её нахождения в рабстве. Впрочем, все эти различные методы и разнообразные устройства роднит одно, тенденция давать понять женщине её полную беспомощность, что усиливает осознание ей своего подчинения мужскому доминированию,
Аккуратно высвободив свёрток ткани изо рта Ины, я повернул её на бок и вернул обе полосы на место, подсунув под шнур на животе и на спине. Естественно, что оба лоскута совершенно ничего не прикрыли, сразу свесившись на песок. Я даже залюбовался её обнажёнными ягодицами и бёдрами, перечёркнутыми шнуром животом и талией, а также увлекательно, изумительно, восхитительно извилистой линией от головы до ног обрисовавшей её, лежащее на боку тело.
Краем глаза я заметил, что солдат принёс Лабению заказанную им миску воды и мешочек соли. Были при нём и несколько, невесть где найденные ветки. Лабений поставил миску и мешочек рядом с собой, и принялся аккуратно обдирать кору с веток, причём делал это одними пальцами.
Снова повернув Ину на спину, я встретился с её взглядом, в котором трудно было не прочитать, как отчаянно ей требовалось выговориться. Осмотревшись, я пришёл к выводу, что вряд ли кто-то озабочен слежкой за нами. Лабений полностью отдался своему делу, независимо от того, чем это могло бы быть. Солдаты, в большинстве своём дремали кто где, а поблизости вообще никого не было.
Наклонившись над женщиной, я поднёс ухо к самым её губам.
— Я — рабыня, — испуганно прошептала она.
Это был еле слышимый шёпот, почти выдох, пощекотавший моё ухо, но я вряд ли бы с чем смог спутать её слова.
— Ты — свободная женщина, — тихонько напомнил я ей.
— Нет, — шепнула Ина. — Я — рабыня. Я знаю, что я — рабыня. О-о, мои ощущения!
— Лабений знает, кто Ты, — предупредил я её.
— Тогда, — всхлипнула пленница, — это означает кол для меня!
— Нет, — успокоил её я. — Об этом знаю только я. Для всех остальных, он считает тебя немой ренсоводкой. И он не собирается поднимать этот вопрос.
— Но почему? — удивилась она.
— Уверен, у него есть на то свои собственные причины, — сказал я. — Кроме того, Ты не его, чтобы он мог претендовать на что-либо.
— Чья же я тогда? — поинтересовалась Ина.
— Моя, — ответил я.
— Ваша? — переспросила она.
— Да. — Ты являешься моей пленницей.
— Получается, что эти отношения, — заметила женщина, с любопытством глядя на меня, — ужасно серьёзны.
— В среде воинов и мужчин чести — да, — заверил её я.
— Значит, я действительно ваша, и Вы можете сделать со мной всё, что вам понравится, — наконец, поняла она. — Но кроме вас никто.
— В данной ситуации, как по закону, так и по факту, — признал я, но заметив её облегчённый вздох, поспешил предупредить: — Но, на твоём месте, лично я соблюдал бы осторожность. Не хотелось бы, чтобы один из присутствующих здесь его мужчин, в отместку за товарищей перерезал бы тебе горло.
Ина понимающе кивнула.
— Итак, кто Ты? — спросил я.
— Немая девка ренсоводка, — шёпотом ответила она.
— И превосходная шлюха общего пользования, — улыбнулся я.
— Увы, мой статус уже не столь высок, как у простой шлюхи, которую может использовать любой, — прошептала женщина. — Я — всего лишь рабыня.
Леди Ина — рабыня.
— Ты — свободная женщина, — напомнил я.
— Пусть так, только используйте меня, — попросила она, — без оглядки на это.
— Леди Ина, свободная женщина, просит использовать её? — уточнил я.
— Да, — ответила она, — Леди Ина, свободная женщина, просит использовать её, и сделать это так, как если бы она на самом деле была рабыней.
Откинув в сторону переднюю рабскую полосу, под её стоны и стенания, я выполнил её просьбу. Её реакция, даже притом, что она всё ещё оставалась свободной женщиной, позволяла предположить, что со временем она могла бы превратиться в превосходную и даже в великолепную рабыню.
Один раз, в промежутке между использованиями своей пленницы, я оглянулся назад и посмотрел на Лабения. Тот сидел, поставив на колени перед собой миску воды, и размешивал в ней соль, зачем-то превращая её в морскую воду. Потом он погрузил руки в полученный раствор. Две из принесённых ему веток уже были ошкурены. Признаться меня печалило, что такой сильный человек лишился разума.