Скитальцы Гора

Норман Джон

— Мужчины крайне заинтересованы в рабынях, не так ли? — спросила Ина.

— Это так, — признал я. — Случалось, что войны начинались только ради того, чтобы заполучить хорошеньких рабынь какого-то города.

— Рабские Войны! — понимающе заметила женщина, ссылаясь на серию войн, небрежно именуемых Рабскими Войнами, в течение целого поколения периодически вспыхивавшими между различными городами средних широт Гора.

Эти события происходили задолго до моего появления на Горе. Хотя, конечно, крупномасштабные захваты и перепродажа рабынь, действительно были одной из особенностей тех войн, и даже достаточно благовидными предлогами для них, отсюда и название, но были и другие соображения, как и можно ожидать скрытые от глаз обывателя, зачастую связанные с такими чисто экономическими задачами, как сбор пошлин и контроль торговых путей. Именно Рабские Войны стали толчком к разработке и принятию торгового кодекса,

упорядочившего торговлю и в особенности работорговлю. Кроме того были пересмотрены и отточены многие из критериев стандартизации рабынь как товара, например, каким образом, в зависимости от спроса и предложения на рынке, обученности, опыта и прочих критериев той или иной рабыни, следует рассматривать её с точки зрения налогов. Например, с тех пор существует привязка налогообложения рабынь к другим домашним животным, таким как верры и тарски, однако учитывающая их текущую рыночную стоимость в данном конкретном регионе. Так, в определённый момент, с одной невольницы могли бы взимать налог, как за пять верров или за трёх тарсков, и одновременно, её могли бы рассматривать как пятую часть слина или десятую тарна.

Вообще, захват женщин является одной из главных причин борьбы между гореанами разных городов. С другой стороны, для них это свое рода спорт. Рабские Войны, кстати, можно сравнить с Кайиловыми Войнами южного полушария. Последние велись между разными кланами Народа Фургонов, а целью или точнее первоочередной целью, как явствует из названия, являлось приобретение высоких кайил, обычного среди кочевников южного полушария верхового животного. Изначально, во время тех войн, насколько я знаю, захват рабынь был задачей второстепенной, но веревки для того, чтобы накинуть их на шеи захваченных раздетых женщин противников всадники захватить с собой не забывали, и вместе с угнанными кайилами регулярно приводили к своим фургонам ещё соблазнительных пленниц. Разумеется, суровым кочевникам не потребовалось много времени, чтобы ознакомиться с многочисленными изысканными удовольствиями, последовавшими за обладанием соблазнительными рабынями. Правда, после объединения всех кланов Народа Фургона под единым управлением Убар-Сана Камчака из Тачаков, у меня сложилось впечатление, что эти быстрые всадники на своих кайилах стали реже выбирать для своих набегов женщин своего собственного вида. Скорее их стремительные рейды стали привычным бедствием вдали от их степей. Говорят, что женщины теперь перестали быть в безопасности даже в тысяче пасангов от их фургонов. На мой взгляд, это слишком оптимистичная оценка. О рейдовых группах Народа Фургонов приходили сообщения даже из таких расположенных далеко на севере от южных степей городов как Венна. А кое-кто утверждал, что видел их даже поблизости от Сардара. Сами же кочевники вряд ли спутают с кем-то своих собственных рабынь, поскольку каждый из их кланов имеет своё клеймо, У тачаков — это четыре рога боска, у кассаров — бола с тремя грузами, катаи — лук со стрелой, нацеленной влево, а паравачи — перевернутый равнобедренный треугольник с увенчанный полукругом, символическое изображение головы боска. Знаю я одну девку, которая носит клеймо с четырьмя рогами боска, а над ним ещё и курсивный Кеф, обычное клеймо гореанской кейджеры, которое я сам ей выжег, как самой обычной девке, взятой на меч. Это произошло в одном из касбахов Тахари. А называю её Вэллой. А ведь когда-то она была секретаршей в каком-то земном офисе.

— Скорее я подразумевал другие войны и конфликты, — ответил я, — такие как вторая война между Харфаксом и Беснитом, или война, случившаяся несколько лет назад между Порт-Олни и Ти, незадолго до основания Салерианской Конфедерации. Вот там, насколько я помню, побуждения касались исключительно, ну, или почти исключительно, захвата рабынь.

— Точно! — вспомнила она сказала.

Конфликт между Порт-Олни и Ти закончился перемирием. Зато война между Харфаксом и Беснитом завершилась практически полной победой Харфакса. Беснит был взят штурмом и вынужден был передать победителям всех своих рабынь, а также лучших девушек из высших каст, которых, после клеймения поручили обучать рабыням, служившим в их же собственных домах. Как это не покажется странным, но спустя несколько лет Беснит и Харфакс стали союзниками и остаются ими по настоящее время. Просто Харфакс ослабленный войной отчаянно нуждался в союзниках, вот только Беснит, по вполне понятным причинам, обусловленным неплохой памятью, даже несмотря на все реальные преимущества, которые мог получить от этого, союз заключать отказывался. В какой-то момент молодые женщины высших каст Харфакса вышли со смелым предложением к высшему совету города. Они предложили позволить мужчинам Беснита выбрать из их числа сотню, то есть то же самое количество девушек высших каст, что было взято ранее воинами Харфакса. Потом все

сто девушек должны быть порабощены, и обучены быть рабынями в работорговых домах Беснита, чтобы затем быть проданным или распределенными между теми, кому они понравятся. Хотя противодействие этому плану поначалу было довольно жёстким в обоих городах, высшие советы в конечном итоге дали своё согласие. В результате, все молодые женщины высших каст Харфакса была раздета и осмотрены, конфиденциально, конечно, и те из них, которых сочли самыми красивыми, были внесены в списки, и получили запертый на запястье идентификационный браслет. Месяц спустя их всех доставили в Беснит и поработили. После этого они прошли самую жёсткую дрессировку под присмотром рабынь мужчин Беснита. По окончании своего обучения они были распроданы, частично в другие города, частично в самом Бесните, что решалось путём жеребьёвки. Беснит и Харфакс, с того времени, стали самыми верными союзниками. Доходы от первых продаж девушек, как ушедших с аукциона в городе, так и проданных на невольничьих рынках других городов, пошли в казну Беснита.

Кажется, Ина даже задрожала от удовольствия.

— Пора присматривать место для лагеря, — заметил я, поглядывая на светлеющее на востоке небо.

В нескольких футах слева от плота плавник акулы прорезал водную гладь и скользнул в заросли ренса.

— Смотри налево, — предупредил я.

— Да, видела, — отозвалась женщина.

— Не вздумай слезть с плота, — велел я.

— Да, мой похититель, — сказала она и отползя от края, встала на колени рядом со мной и немного впереди.

Посмотрев на неё с высоты своего роста, я встретился с её довольными глазами.

— Ну как, — осведомилась она, — хорошо я выгляжу на коленях?

— Да, — вынужден был признать я.

— А что Вы собираетесь сделать со мной дальше? — поинтересовалась красотка.

— Ты всё ещё интересуешься этим? — усмехнулся я.

— Конечно, — кивнула Ина.

— Поживём — увидим, — пожал я плечами.

— Вы же знаете, я в вашей полной власти, — заметила она.

— Знаю, — заверил её я.

— И Вы сделаете со мной всё, что вам захочется, не так ли? — спросила меня женщина.

— Конечно, — не стал отказываться я.

— Это хорошо, — прошептала она.

— Что? — переспросил я.

— Ничего, — уклонилась женщина от ответа.

Я налёг на шест, поворачивая плот вправо, где на расстоянии около ста ярдов, сквозь разрыв в зарослях я заметил остров, вполне подходящий для лагеря.

— Вы же можете даже продать меня, правда? — через некоторое время спросила меня Ина.

— Могу, — признал я.

— А в ваши намерения входит продать меня? — спросила женщина и задержала дыхание в ожидании ответа.

— Возможно, — уклончиво ответил я, и усмехнулся, услышав, как она разочарованно выдохнула.

Поймав умоляющий и возбуждённый взгляд женщины, я спросил:

— Тебя волнует мысль о твоей продаже, не так ли?

— Да, — срывающимся шёпотом ответила она.

— Похоже, кого-то мучает любопытство, относительно того, каково это быть самой сексуальной, волнующей и желанной из всех женщин, то есть рабыней? — усмехнувшись, спросил я.

— Свободная женщина не осмеливается даже думать об этом, — улыбнулась в ответ Ина.

— Но Ты-то об этом думаешь, — заметил я.

— Да, мой похититель, — испуганно призналась пленница.

— Можешь думать об этом, всякий раз, когда, как, так часто и так долго, как тебе хочется, — разрешил я.

— Да, мой похититель, — прошептала женщина, я потом повернулась и, согнув спину, поцеловала мою ногу, а её маленький розовый язычок, мягко пробежав по коже, оставил на ней мокрую полоску.

— А если я решу продать тебя? — поинтересовался я.

— Я попыталась бы быть достойной заплаченных за меня денег, — пообещала она.

— На твоём месте, я бы попытался сделать так, чтобы новый хозяин был доволен, — добавил я.

— Да, — согласно кивнула Ина, глядя на меня снизу вверх, — я буду стараться изо всех сил, чтобы он остался доволен мной.

Я притёр плот к отмели перед островом и уже, приказав пленнице встать на ноги, протянул было руку, чтобы снять ошейник с её горла, как вдруг до нас донёсся чей-то жалобный крик, казалось, прилетевший с немалого расстояния.

— Это — какое-то животное, — сказала она, испуганно глядя на меня. — Просто животное, попавшее в зыбучий песок!

— Нет, — покачал я головой, и в этот момент крик повторился снова, и надо было признать, что этот странный звук совсем не был похож на то что может издать человеческое горло.

— Да, — попыталась уверить меня Ина.

— Нет, — уверенно сказал я. — Это — человек. Мужчина.

Приняв решение, я спрыгнул в болото и вытолкнул плот дальше на отмель. Мы снова услышали тот же крик. Вытащив кусок пенькового шнура из-под ошейника пленницы, я принялся торопливо связывать её руки за спиной.