Скиталец. Флибустьерское синее море

Баранов Василий Данилович

– Вы хотите сказать, господин губернатор, что Франция решила выдать меня испанцам?
– Так поступают со слугами. Во имя своей выгоды тебя предадут.

Рэм смеялся. Париж стоит мессы. Пешками часто жертвуют. Предают своих сторонников, генералы бросают на смерть солдат. В том была высшая необходимость. Вечная слава героям. Мы скорбим. Ложь, чистая ложь. За тридцать серебряников готовы предать отца, мать и своего Бога. После пересчитаете по нынешним ценам. Выгодная сделка, и совесть успокоится. Капитан, ты и твой сын разменная монета для

Романа. Он забыл о вас. Если б ты служил мне.... Твоя шея почувствует тугие объятия веревки.

– Что-то в этом роде. Но Свен, я говорю, что ценю вас.
– Губернатор вздохнул.

– И во сколько вы оцениваете меня, сударь?

– Зачем так, капитан. Чисто по-дружески. Если б вы исчезли с острова. А я не смог вас остановить.

– Вы предлагаете мне бежать?

– Отчего, капитан. Просто вы отправились по своим делам. Мало ли у вас забот. Может вам здесь климат не подошел.
– Продолжал губернатор.
– А я, скажем, не смог вам помешать.

– Спасибо, господин губернатор. Спасибо за предупреждение. Я вижу, вы, действительно, благородный человек. Позвольте откланяться. Сегодня же вечером меня не будет на острове.

– Удачи, капитан. Счастливого плаванья.
– Улыбался губернатор.

Капитан вернулся домой и рассказал все своим домочадцам.

– Нам придется вечером уйти в море, - подытожил Свен. Посмотрим, куда мы пойдем. Кто не хочет, я разрешу остаться на берегу. Тебе Леон придется за старшего остаться. Хуан и Жаннетта тебе помогут.
– Капитан улыбнулся.

Леон спросил:

– Свен, вы уходите навсегда?

– Не знаю, Леон. Быть может. Может, это последний мой бой. Но я приму его с честью. Надеюсь, дружище, ты хоть иногда будешь вспоминать Свена. Своего капитана.

Леон и капитан обнялись. Жаннетта плакала, шепча, капитан. Хуан стоял растерянный, не зная, что сказать.

– Вы не расстраивайтесь, - сказал Данька.
– Надейтесь, и мы вернемся. Ждите нас. Мы вернемся на восходе солнца.

Свен повернулся к Брайану и сказал.

– Брайан, ты останешься здесь. В этом доме.

– Я, капитан?

– Да, Брайан. Это приказ. Кто-то должен защищать этот дом. Я приказываю тебе.

Джереми Брайан О Тул, корабельный плотник, матрос и просто весельчак, посмотрел на своего капитана и сказал:

– Нет. Я не останусь.

– Брайан, это приказ. Приказ капитана. Ты отказываешься выполнить приказ? Это бунт?

– Я не стану выполнять этот приказ. Капитан вы можете распоряжаться моей жизнью, но вы не вправе распоряжаться моей честью. У пирата тоже есть честь, капитан.
– Брайан развернулся и вышел.

– Ну, вот, - сказал капитан, - никто уже меня не слушается. Сын и тот... Ведь не останешься?

– Папа, ты чего? Что б я тебя оставил? Что б я оставил наш корабль. Не смеши.

– Хорошо. Собирайся.

Рэм остановился возле дома Леона. Дом смотрел на него хмурясь, прищурив глазницы окон.

– Да, - говорил Рэм, - ты скоро осиротеешь, дом. Испанцы не

будут шутить. Я могу вступит в права наследства. Буду жить в твоих комнатах. Болью воспоминаний будут скрипеть твои половицы, радуя меня. Капитана тяжело ранят. Схватят беспомощного и повесят. Дэн не раздумывая бросится его спасать. А там - ловушка. Он будет после своими шутками и проказами на дыбе забавлять палачей. У меня даже слезы наворачиваются. Ты думаешь, у меня нет сердца? Ошибаешься. Мне нравится этот юный шут, я его люблю. Но кости я уже бросил. Скажу тебе, старый дом, по совсти, если Роману удастся бросить кости лучше меня, я не стану унывать. Это - игра. Порой проигрыш стоит того.

Первым делом, в своей комнате Данька сосредоточился, почувствовал звон струны перемещения. И он снова в своей комнате на Тракторной улице. Он вышел, заглянул в комнату матери. Та укачивала Лешку. Сидит, улыбается, смотрит на своего младшего сынишку.

– Как он, мама?
– Спросил Данька.

– Спит. Он хороший. Спокойный мальчишка.

– А когда я был таким маленьким, я так же, как он...

Мария улыбнулась.

– Нет, ты был другим. Не таким спокойным. Может, мне так кажется сейчас. Ты уже в пеленках был пиратом. Беспокойным, требовательным пиратом.

– Здорово. Хорошо, что он такой смирный. Надо...- он махнул рукой, так ничего и не сказав. Он просто смотрел на мать и своего новорожденного брата, что бы сохранить это в памяти. Что бы помнить до своей последней минуты. Мать заметила этот странный взгляд. Спросила:

– Даня, что-то случилось?

– Нет, мама. Ничего не случилось. Я так забежал. Мы снова в море идем.

– Надолго?

– Не знаю. Прогуляемся по волнам, по морям.
– Данька сейчас выглядел беспечным.
– Сейчас сбегаю к Грише. Только соберусь.

Он ушел в свою комнату. Походил из угла в угол. Посмотрел, все ли в порядке на столе, как заправлена постель. Сел за стол, достал лист бумаги. Написал письмо матери. Потом написал письмо Грише.

Гриша, прости, если можешь. Возможно, из этого похода я не вернусь. Что делать. Значит, так тому и быть. Знай, ты был моим другом. Моим хорошим другом. Не надо грустить по мне. Не надо справлять тризну. Считай, что я уехал и когда-нибудь вернусь. А потом это забудется. Будь счастлив. И как говорили встарь, живи за нас двоих. Надежда никогда не умрет, даже если мы ушли в вечную тьму. Следуй за ней, Бегущей по волнам. Прощай, твой Данька.

Это письмо он тоже запечатал. Позвонил Грише.

– Гриша, можешь выручить. Довезешь до музея. Мне надо с Аркадием Аркадьевичем переговорить.

– Никаких проблем. Сейчас буду. Выходи минут через пятнадцать.

Данька вышел. Скоро подъехал Гриша.

– Что случилось?
– Спросил он.

– Ничего. Надо поговорить с Аркадием. Без матери. Дела семейные.

– А! Ладно.

– Гриша, мы опять в поход уходим.

– Надолго? Опять испанцам достанется.
– Спросил Гриша.