Скиталец. Флибустьерское синее море
Шрифт:
– Не знаю. Трудно сказать. Не от меня все зависит. От обстоятельств. Посмотрим.
– Так что случилось?
– Любопытствовал Гриша. Он заметил, Даня какой-то не такой. Они подъехали к музею.
– Спасибо, Гриша. У меня еще одна просьба к тебе.
– Давай! Чем смогу, помогу.
– Вот конверт.
– Кому-то передать?
– Нет. Вскроешь его. Не сейчас. Дней через десять. Если я... Потом поймешь.
– Ты чего? Ты чего, Данька?!
– Закричал Гриша.
– Успокойся. Все нормально. Прощай, брат.
– Пожал Гришке руку.
– Не жди меня. Я сам доберусь до дома.
Даня вошел в здание музея. Он пошел в кабинет Аркадия. Тот сидел за столом, перебирал бумаги. Увидел пасынка.
– Даня, что случилось? С Лешкой? С Машей?
– Последнее время Даня редко заходил в музей.
– Нет. Ничего не случилось. Все нормально.
– А что тогда?
– Зашел ненадолго. Переговорить. Мы снова уходим в море.
– Даня, мы уже начали привыкать к этому.
– Не знаю, Аркадий Аркадьевич, когда вернемся. Не могу сказать.
– Даня замолчал.
– Аркадий Аркадьевич, на этот раз, может быть, навсегда.
– Что, Даня?
– Успокойтесь, Аркадий Аркадьевич. Дней через десять, если я не вернусь, отдадите это маме.
Данька протянул конверт.
– Даня, может, ты останешься? Как мы здесь будем? Как Маша? Как Лешка?
– Аркадий. Я не могу остаться. А вы будьте счастливы. Не поминайте лихом.
– Что там произошло, Даня?
– Испанцы прижали нас. Хотят блокировать порт. Франция решила нас выдать. У нас нет другого выхода. Губернатор нормальный дядька. Он предупредил Свена и дал возможность нам уйти с острова. А там, как получится. Если встретимся с испанцами.... Нет, Аркадий, мы не струсим. Ни один из нас не дрогнет. Я как-то пообещал капитану Свену, когда мы высаживались на берегу, что б захватить город, испанцы не возьмут меня живьем. Им не удастся вздернуть меня на рее. Так вот, Аркадий, я тебе обещаю то же самое. Они меня не возьмут. Мне пора.
– Даня, - пытался что-то сказать Аркадий.
– Береги мать, брата.
– Данька развернулся и пошел к выходу. Остановился, вновь повернулся к Аркадию Аркадьевичу. Снял с груди крест, зажал его в руке. Снова подошел к Аркадию.
– Отдашь брату, когда подрастет. Пусть он вырастет большим и сильным.
Данька развернулся и выбежал прочь. Он доехал до дома. Снова вошел в свою комнату, постоял в раздумье. Подошел к тумбочке, взял на руки плюшевого медведя. Погладил его, прижал к себе, прошептал:
– Что, косолапый, прощай. Жди меня. Жди, косолапый. Я верю, ты дождешься, если не меня, то Лешки, моего брата. Береги его.
Вернул плюшевую игрушку на прежнее место, вышел из своей комнаты.
– Мама, я ушел. Все, пока.
– Пока, Даня, - крикнула мать.
Данька вышел из квартиры, постоял возле двери, спустился вниз по лестнице. Еще раз оглянулся на дверь своей квартиры. Сосредоточился. И он снова в своей комнате на Тортуге. Все, пора. Они еще раз попрощались с Леоном, Жаннеттой, Хуаном. Жанетта плакала. Слезы наворачивались и на глаза Хуана. Данька повторил:
– Ждите нас на рассвете. Мы вернемся. Вы увидите наш парус. Хуан, выходи встречать наш корабль.
Потом они шли по темной улице. Впереди капитан, а сзади Дэн и Брайан. По дороге Дэн негромко сказал:
– Брайан, может, на корабле не будет времени, но знай, ты мне как
– Ты тоже мой брат.
– Если что, сам меня опусти в воду, в волны. Сам сшей последний наряд. Так будет лучше.
– А ты меня. Мы же не сдадимся им живыми. Или победа или смерть. У нас нет выбора.
– Сказал Брайан.
Часть 17
Флот Свена уходил с Тортуги. Уходил в темноту. Пряное южное море. Флот уходил, возможно, навсегда, без возврата. Никто из матросов не остался на берегу. Они все пошли со своим капитаном. Кому-то просто нечего было терять. Кто-то безгранично верил Свену, верил в его удачу. Причины были разные, но ребята все остались вместе. Никто из них не жалел о том, что не остался на берегу. На лицах не было тревоги или печали. Никто не думал о смерти. Они казались себе бессмертными, верили, что смерть не придет, не прикоснется к ним. Они шли выстоять, победить, совершить подвиг. Они думали, что смерть - это не самое страшное на белом свете. В конце концов, каждый из них когда-нибудь уйдет из этого лучшего из миров. Парни занимались своей обычной работой. Драили палубу, приводили в порядок такелаж, мастерили нехитрые вещицы из того, что попадалось под руку. Может чуть больше лихого задора, бесшабашности. Брайан в свободные минуты пел веселые песни. Иногда мог спеть грустную балладу для души. О любви, о девчонке, что ждет на берегу. Сол ходил и отпускал свои едкие шуточки. Дэн был рядом с боцманом Брином, а тот продолжал его поучать.
– Дэн, какая погода, по твоему, нас ждет в ближайшее время?
– Брин дымил трубкой. Поглядывал на волны и облака.
– Ветер, думаю, сохранится. Погода будет отличная.
– Дэн, Дэн. Ты еще не все знаешь, не все выучил. Ты бы ночью попозже вышел на палубу, посмотрел на луну, на звезды. Посмотрел бы на волну. Я уверен, хоть это и будет не скоро, мы попадем в штиль. Это плохо. Днем стоит жара, а ночи прохладные. Это надо чувствовать кожей. Со временем ты поймешь все. Для этого надо обладать большим опытом. Годиков через десять из тебя выйдет толк.
– Так точно, господин боцман, я буду стараться.
– Как долго, через десять лет толк будет. Но если постараться....
– То тоже. Через недельку штиль сменится штормом. Не большой, но будет. Я точно знаю.
– Так точно, господин боцман.
Брин отошел в сторону, а Данька тихо прошептал: у тебя что, поясницу заломило, кости? Шторм чуешь, старый пень. Рассмеялся. Он не хотел обидеть боцмана. Со временем и он будет чувствовать костями приближение непогоды. Старпом Колин ходил и следил за порядком на палубе. Ругал нерях.
– Сол.
– Строго и холодно окликнул Колин матроса.
– Да, господин помощник капитана.
– Это что с твоей рубахой?
– Ничего, господин Колин.
– Ты об нее руки вытираешь после обеда? Постирать.
– Есть, господин Колин.
– Сол отошел, ворча про себя. Привязался.
– А ты что, Сайрус?
– Да, господин Колин.
– Ты давно видел свои брюки?
– Не так давно.
– Сайрус спрятал усмешку. Так, сейчас и ему достанется.
– Посмотри на штанины. Обрямкались. Подшить не можешь?