Скиталец. Начало пути
Шрифт:
И череп и
повешенный
Играют с ветерком.
Пошел дальше. В каюту ему идти было боязно. Решил, что найдет себе дело здесь, на палубе. Хотя бы, как обычно, драить доски. Брин обратился к старпому:
– Что скажешь, Колин? Как тебе? Я не видел нашего капитана в такой ярости.
– Что говорить, Брин. Дело ясное. Тут все понятно.
– Вопреки логике старпом был уверен в этом.
– Как? Он же сказал...
– Боцман не мог понять, что подтолкнуло Колина к таким выводам. Накинуть петлю на шею собственного сына. Невероятно.
– Это он так думает. Я уверен, это его сын. Он просто не хочет признаться, признать это. А парень - его. Могу поручиться.
– С чего ты взял, Колин?
– Брин верил и не верил. Очень странная история выходила.
– Ты сам подумай. Отчего наш капитан в такой ярости? Если б у тебя был сын, и полез в пекло, что бы ты сказал?
– Даже не знаю. Я бы его хорошенько выпорол. Что б пару недель не мог сесть.
– Вот. Вот. И капитан то же, потому что это его парень. Вот он и взбеленился. Упрямый он у нас. Парнишка весь в капитана. Смотри, гордый. Повесьте меня повыше. А? Каково?
– Колин отбросил свою маску холодного равнодушия. Засмеялся.
Боцман не выдержал, тоже рассмеялся. Стукнул старого друга кулаком.
– Ты сходи к капитан, - предложил боцман Колину.
– Сидит, мается сейчас. Доложи ему.
– По делом ему. Пусть немного помучается, - старпом улыбнулся, но пошел дожить.
Свен сидел в каюте. Он оперся рукой на стол. Ладонью прикрыл лоб. Темным саваном накрыта каюта. Ежится под локтем капитана письменный стол. Сморщилась обивка дивана. Сундук, осиротевший в этот миг, замер в горе. Что? Что он наделал? Он капитан. Как он мог? Как он мог?! Какой черт его дернул? Что он наделал? Как теперь он сможет выйти на палубу? Посмотреть на мачту, где висит это мальчишка? Как он это сможет? Он, капитан, спишет себя со "Скитальца". Сам спишет себя. Спишет себя здесь, в открытом море, не дожидаясь того, как "Скиталец" войдет в порт. Ночью спишет, что бы пройти и не увидеть страшной картины. Только так. Это единственно правильное решение. Все встало на место. А иногда спокойное холодное зеркало моего отчаяния. Покой отчаяния убаюкивает полумрак каюты. Холод окутывает ноги, поднимается выше к сердцу, туманит голову. Он не слышит, дверь каюты тихо открылась. Вошел старпом.
– Капитан.
– Всем своим существом помощник капитана принял холодную волну отчаяния затопившую каюту, волну, в которой тонет друг.
Свен поднял голову:
– Что, Колин, закончили с этим делом?
– Ни один мускул не дрогнул на лице Свена. Живой мертвец, его не касаются дела живых.
– Так точно, капитан, закончили.
– Очнись, тупое бревно. Сам заварил эту кашу. В безумии гнева наполнил чашу ядом, теперь пьешь. Сладкий напиток.
– Хорошо. Можешь быть свободен.
–
– Я не все доложил, капитан.
– Какой же ты дурак, Свен. Если и стоит кого наказать, то тебя. Несколько ударов линем по спине не помешают.
– Что там еще, Колин?
– Свен поднял голову.
– Вы сами сказали, что бы команда решала.
– Ну?
– Команда решила, что справедливо ограничиться штрафом для Дэна в пять монет. Мы с боцманом поддержали это решение.
Свен смотрел на своего помощника. Глаза капитана ожили.
– Оштрафовать? На пять монет?
– Капитан упрямился.
– Этого как-то маловато. Надо было на десять.
Совсем сдурел, приятель. Если боги решили наказать человека, они отнимают у него разум. Тут они явно перестарались. Ты сам - божье наказание, наказание богам.
– Капитан, это решение команды. Вы сами так приказали. Команда определила пять монет.
– Хорошо, Колин. Где этот, паршивец, ходит?
– Черт возьми, ему отлежаться надо. Куда понесло мальчишку. Надо привязать его к сундуку. Еще рана откроется.
Капитан, древние греки выдумали логику. Жаль, не поделились этим открытием с вами. То вешать, то укладывать сил набираться. Следите за ходом своих мыслей.
– Он продолжает службу. У парня ума больше. Прячется от твоего гнева.
Колин прошел, сел на стул у стола. Пусть Свен поостынет.
– Где?
– Что происходит на его корабле. О какой службе идет речь?
– Палубу драит.
– Помощник капитана развалился на стуле. Парень занят обычной работой, пустяк не достойный внимания.
– Колин, ты в своем уме? С каких пор у тебя раненные матросы драят палубу, несут служб?
– Стоит лишь на минуту оставить дела, все идет не так.
Ну, вот. Так то лучше. Разум возвращается в дурную голову. Колин не сдержался, стоит другу объяснить.
– Капитан, а когда на нашем корабле вешают раненных матросов? Новшество заслуживающее похвалы.
У Свена ответа не было. Упрек справедливый. Капитан потупился, провинившийся мальчишка. Погладил рукой столешницу. Не ловко как-то вышло.
– Иди, прикажи ему, что б шел в каюту. Ему поправляться надо. Отдыхать. Ступай, старпом.
Колин вышел, закрыл за собой дверь.
– Капита-а-ан, ты обрадовался, что мальчишка жив. Значит, я не ошибся.
– Колин постарался придать лицу обычное холодное выражение. Пусть этот разговор останется между ними, никто не должен догадаться о маленькой тайне.
Он отыскал Дэна, подошел:
– Дэн, капитан приказал тебе явиться в каюту. Он ждет.
– Ждет, как отреагирует матрос.
– Есть, старший помощник капитана. Может, я в начале закончу?
– Данька боялся идти к капитану, боялся, что тот опять будет ругаться. Колин это понимал.