Скиталец. Начало пути

Баранов Василий Данилович

" Как объяснить тебе, тот мальчишка-несмышлёныш не повинен. Не осуждай, даруй ему прощение" - Думал Даня. По-настоящему виновные, когда вас призовут к ответу? Вы вечно молитесь своим богам, и ваши боги все прощают вам.

– Утром я вылез из своего убежища на белый свет. Дом тлел. Ночной ливень не дал разгореться пожару.
– Кошмар отпустил Сола.
– Трупы кругом. И никого больше. Я долго скитался. Побирался, просил милостыню. В мои годы я еще не мог быть работником. Я только лишний рот, кому я нужен. Люди давали мне кто что, кто кусок хлеба, кто покормит. Давали старую не нужную одежду. Иногда, когда было холодно или лил дождь, мне позволяли ночевать в хлеву вместе со скотом. Бросали мне корку хлеба или объедки прямо под ноги, на землю. Я хватал эту корку руками, прятал ее под рубаху и бежал, что бы спрятаться

куда-нибудь, и там грыз этот черствый хлеб. Ты не знаешь, какое это унижение, ты не знаешь, как это просить, и когда вместо куска хлеба подарят хорошую затрещину. Не всем же нравятся попрошайки. Я стучал в чужие двери, двери открывались. Были добрые люди, они давали мне поесть. Иногда дверь открывалась, и на меня выливали ведро помоев. Грязная вода стекает по мне, а в ушах я слышу брань. Меня гонят от очередного порога. В конце концов, я прибился в монастырь. Монахи оказались добрыми. Они пожалели меня, приютили. Я прожил там несколько лет, пока не подрос. Думаю, это было счастливое для меня время. Но я решил, что жизнь монаха, это не для меня. Ушел из монастыря, нанялся на корабль и вышел в море первый раз. Капитан оказался настоящей сволочью. И боцман под стать ему. Не раз и не два они прикладывались ко мне кулаком. И не только ко мне, но и к другим ребятам. За любую провинность. Это было, можно сказать, лаской. Иногда человека привязывали за руки и били кнутом, как скотину. Били до крови, срывая кожу со спины. Потом обливали морской водой. Поначалу, когда вода льется по твоей разбитой спине, охлаждает ее. Тебе думается, что благо. Но вода соленая. И когда тебя оставляют на солнце.... Ты не знаешь, что это такое.

– Фашисты, изверги.
– Шепчет Даня.

– Тогда я возненавидел и море, и солнце.
– Сол уже спокойно вспоминает события дальнейшей жизни.
– Мы заходили в разные порты. Нам выдавали немного денег, и я, как и другие ребята, шел в таверну, что бы напиться и забыть обо всем. Что бы не вспоминать. А еще.... А еще очень часто ночью ко мне возвращался один и тот же сон. Да. Темнота. Крики. Крики. Я слышал крик моей матери. Снова и снова, крик моей матери, когда ее насиловали и убивали. Это невыносимо, Дэн. Я решил, что мне не для чего жить. Пора кончать со всем этим. В один из таких вечеров, я зашел в таверну, как следует напился. Решил, сейчас затею драку и убью кого-нибудь, и меня убьют. Сижу, смотрю, хорошо одетый господин сидит. Я взял кружку и пошел к нему, что бы завязать драку. Тогда мне очень досталось. Не плохо меня взгрели. Очнулся я на чужом корабле. Чужие матросы. И приходит тот, хорошо одетый господин. Это был капитан Свен. Я подумал, что за своего капитана матросы меня разорвут и выбросят в море. А капитан... Он подошел, подсел рядом и сказал: " Что будешь так мотаться, или сделаешь свой выбор?" Говорил капитан тихо. Он не ругался. Вовсе не ругался. Какой выбор?
– спрашиваю. Если хочешь, оставайся на нашем корабле. Только у нас дисциплина. Если будешь плохо себя вести, можешь убираться на все четыре стороны. Здесь такие не нужны. И я сделал, сделал свой выбор. Остался здесь. Дэн, ты понимаешь, капитан спас меня от самого себя. Да он, наверно, и других ребят спас. Вот по этому мы считаем его отцом. Ты не думай, что мы все здесь чистенькие, безгрешные. Каждому из нас найдется, в чем покаяться в последний горький час.

Данька сказал:

А что такое смерть?

Такое ль

это зло,

Как всем нам кажется?

Быть может, умирая,

В последний горький час, дошедшему до края,

Как в первый час пути -- совсем не тяжело?

– Это ты придумал?
– Спросил Сол. Парень закончил исповедь. Ему нужна передышка, время обретения равновесия.

– Нет. Это Ронсар, был такой поэт.

– А...

– Слушай Сол, ты думаешь, капитану то же есть в чем покаяться?
– Дэн чувствовал, в жизни Свена были тайны. Мы все охочи до чужих секретов.

– Не знаю.

Я об этом не думал. Я не лезу в чужие дела.

– Наверно, правильно, - согласился Дэн.
– У капитана может и есть свой скелет в шкафу. Без грешных в этом мире не найдешь.

– Да. Без грешных нет. Безгрешен разве что один Господь.

– А ты уверен, - лукаво спросил Данька, - что он безгрешен?

– Ты что хочешь сказать?
– Удивился Сол.

– А то. Помнишь, когда блудницу хотели побить камнями, он сказал: пусть первым бросит камень тот, кто сам безгрешен. Но ведь он не бросил камень. А? Об этом подумал?

– Нет.

– Вот так. Он, который смертью смерть попрал. Он пошел и искупил людские грехи. Он заплатил за наше право выбора своего пути, хотя знал, что мы не всегда будем правильно пользоваться своим правом. Может, это и есть его грех перед Богом-отцом. Порой мы сетуем, говорим, что Он покинул нас, а может это мы покинули его. И Он сейчас взирает на нас с неба, одинокий старик, и говорит: отчего вы покинули меня, за какие грехи. А то, что он не бросил камень, он хотел сказать, что он, как и другие люди. Он - Сын Человеческий. И ничто человеческое ему не чуждо.

– Ой, Дэн, если священник услышит такие слова, тебя сожгут на костре. Отлучат. И наверно, правильно сделают, даже не задумаются.

– А ты, Сол, задумаешься?

– Я задумаюсь. Уж больно ты все мудрено говоришь. Мне бы подобное и в голову не пришло.

– Ладно, Сол, ты не рассказывай никому о моем богохульстве.

– Нет, никому. А ты никому не рассказывай мою историю. Не хочу, что бы знали. Сейчас здесь у меня все значительно лучше. Даже сны совсем другие. И тот мой сон редко возвращается.

– Что ж, договорились. Не будем вспоминать.

К ним подошел Брайан.

– Скучаете, парни?
– Плотнику тоже хотелось скоротать вахту.

– Как видишь. А ты?
– Дэн подмигнул Солу. Не стоит доверять секреты исповеди даже другу. Данька умел хранить чужие тайны.

– Я хожу и думаю, ждет нас горяченькое дельце.
– Многозначительно посмотрел на друзей. Ждет, что те полезут с расспросами.

– С чего ты так решил, Брайан?- спросил Дэн. Рисуется, зараза. По глазам видно, хочет внимания, изумления толпы.

– Капитан и старпом сами поехали к губернатору.
– Вылитый Шерлок Холмс. Ты проговори еще: элементарно, Дэн.
– Обычно старпом и боцман отвозят деньги. Раз капитан поехал, будет разговор. Значит, какое-то серьезное дело намечается. Будет потеха.

– Может и не будет, - засомневался Дэн. Пусть рыжий черт побалует себя видом знатока. Маленькие слабости простительны.

– Примета верная, увидите. Через несколько дней что-то будет, уверен.

Данька проснулся рано. Родная комната. На тумбочке сидит плюшевый медвежонок. Данька встал, взял игрушку, поцеловал медведя в нос, снова усадил на место и побежал быстро умываться и завтракать. Сегодня он выскочил пораньше. Побежал на остановку, где договорились встретиться. Даньку ждали сразу двое друзей, Славка и Макс. Обыкновенные ребята, просто мальчишки. Они еще маленькие. Они не видели того, что видел он, матрос Дэн. Они не знают, какую ношу в душе несут матросы на его корабле. Что за каждым из ребят, что выходят с ним в море стоит своя тяжелая история.

Славка пришел на остановку рано. Очень рано. Медленно тянется время. В воздухе висит водяная пыль. С утра похолодало. Еще несколько дней, снег ляжет. Скоро Покров Пресвятой Богородицы. По местным приметам первый снежный покров ждет землю. Люди подходят, уезжают, а друзей нет. Они забыли или он перепутал? Славик ждал, когда появиться парни. Данька смотрит, Славка бежит в одну строну остановки, выглядывает, надеясь, что появится Максим, потом в другую, откуда должен подойти он, Даня. Они встретились.

– Привет, Славик.
– Крепкое рукопожатие.

– Привет, Даня.
– Притопывает на утреннем холодке, светится радостью.

– Ты, Слава, давно здесь стоишь?

– Нет, я только что подошел.
– Врал. Он боялся, что новые друзья не дождутся его. Уйдут, забудут. Это было бы ужасно. Катастрофа. Но вот подошел Даня, скоро подойдет и Максим. Все тревоги Славки исчезли. Макс подошел как-то неожиданно.

– Вы уже здесь. Я опоздал?
– Спросил он.

– Нет, похоже, мы пораньше пришли. Время не рассчитали.
– Данька не стал делиться своими подозрениями: Слава здесь давно.