Скобелев
Шрифт:
— Я — несчастный человек, — жаловался он Верещагину, посетившему его проездом в Берлин. — Мне легко и просто в компании кокоток, актрис, шансонеток и мучительно трудно в обществе светских девиц. Это какой-то рок! Я все время настолько боюсь попасть под каблучок, что постоянно держусь в напряжении, глупею и злюсь. В этом основная причина, почему я в конце концов развелся с очаровательной княжной Марией Гагариной.
— Дать тебе совет? — серьезно сказал Василий Васильевич. — Женись на той женщине, с которой и утром легко да просто.
— Я дерзок, сам знаешь, но
Скобелев неожиданно замолчал. Ему очень хотелось поведать другу, что после стольких лет появилось у него наконец-таки новое увлечение, но не очень-то он внутренне верил в это увлечение, а потому и побаивался сглазить его. Суеверен был чудовищно при всей своей бесшабашности и безумной отваге.
— Пригляди кого-нибудь из молоденьких в столице, — посоветовал Верещагин. — В Москве уверены, что тебя вот-вот Государь к себе востребует.
— Вроде повода я для этого не давал, — встревожился Михаил Дмитриевич.
— Повод текинцы дали. Они разгромили нашего знакомца генерала Ломакина возле Геок-Тепе. И в Москве считают, что, кроме тебя, с восставшими никто не управится. Ты и до этого в Туркестане с ними управлялся, а после европейского опыта тебе на сегодня просто нет равных. Нет, Миша, так что готовься к новой кампании. Предчувствие у меня. Предчувствие!..
Глава вторая
1
В результате многолетних, упорных и весьма удачных боевых действий русских войск большинство ханств и народов, населявших Туркестан, вослед за Бухарой, Хивой и Кокандом приняло российское подданство. Однако далеко не все мирно складывалось в этом наспех сметанном Россией лоскутном одеяле приобретенных земель. Наиболее многочисленное и сплоченное племя текинцев, о бесстрашии, воинском мастерстве и жестокости которых ходили легенды, неожиданно подняло восстание, увлекая за собою соседние кочевые племена. Повстанцы действовали дерзко и энергично, быстро захватили множество русских постов и опорных пунктов. Взятые в плен русские солдаты и офицеры продавались в рабство, раненые и больные беспощадно уничтожались на месте. Создалась реальная угроза русским гарнизонам на Каспийском море.
Учитывая объективно возникшую опасность, генерал Ломакин во главе трехтысячного отряда тотчас же двинулся к стенам основной и хорошо укрепленной крепости текинцев Геок-Тепе, практически с марша начал плохо подготовленный штурм, но был разгромлен и поспешно отошел к Каспийскому побережью.
Это привело к весьма серьезным последствиям: русские войска в Средней Азии теперь могли и впрямь оказаться отрезанными от Кавказских военных баз и резервов. Впрочем, резервных частей и там было чрезвычайно мало, поскольку основные боевые соединения еще не успели вернуться на зимние квартиры с Закавказского фронта после только что закончившейся русско-турецкой войны.
Об этом военный министр граф Милютин Дмитрий Алексеевич доложил
— С Кавказа можно отправить от силы три-четыре тысячи. Следовательно, потребуется особенно решительный начальник, Ваше Величество. Генерал Ломакин сломлен психически, подавлен морально, но есть полководец, способный решить эту очень нелегкую задачу.
— Кто же?
— Генерал Скобелев-второй. Я понимаю, Ваше Величество, неожиданность подобной кандидатуры…
— Я так и думал, что вы назовете именно эту фамилию, — прервал император. — Скобелев не только доказал свой воинский талант во время нашей последней войны в Болгарии. Полагаю, что не менее существенным является и его прекрасное знание именно Туркестанского театра военных действий. Кажется, он даже выучил арабский язык, чтобы прочитать Коран?
— Вы совершенно правы, Государь. Генерал Скобелев тщательно изучает психологию противника, что облегчает ему ведение широкомасштабной маневренной войны. Поэтому именно его кандидатуру я и предложил Вашему Величеству.
— Я желаю встретиться с ним.
Михаил Дмитриевич был готов к вызову в Петербург не только потому, что узнал о настроениях московского общества от Верещагина. Он внимательно перечитал газеты и все доступные ему документы, понял основные просчеты Ломакина и составил собственный план действий. Пока, естественно, в общих чертах, почему и не считал возможным делиться своим планом с кем бы то ни было. Получив приказ явиться к Государю, тут же выехал, но был молчалив и задумчив.
В доме на Моховой, в котором Скобелев всегда останавливался, когда случалось бывать в столице, дворник сказал:
— Господин Млынов вас в Петербурге ожидает, Михаил Дмитриевич, — каждый день наведывается, о вас спрашивает.
— Ко мне его проводи, как только объявится.
Бывший адъютант объявился в тот же день к вечеру. Скобелев обнял его, чего не делал никогда прежде, сам достал коньяк, закуску, сам наполнил рюмки. Млынов тем временем рассказывал не столько о себе, сколько о слухах, бродивших в самых разных кругах Петербурга. Все они касались разгрома генерала Ломакина, о чем скупо поведали газеты, именуя это неудачей.
— Тоже так считаешь?
— Нет, Михаил Дмитриевич. Это — разгром. Потому-то и приходил сюда каждый день.
— Ждал, когда обо мне вспомнят?
— А без вас эту прореху латать некому. И ведь — дождался, — Млынов как-то невесело улыбнулся, поднял рюмку. — Жаль, не я буду нитку в вашу иголку вдевать.
Скобелев чокнулся, выпил. Спросил вдруг:
— Туркменский язык не позабыл еще?
— Нужда придет, вспомню.
— Нужда пришла. Вспоминай.
Александр II принял Скобелева с подчеркнутой сердечностью. Спросил о здоровье, о родителях, о состоянии корпуса, планах на будущее. Потом взял под руку и, прогуливаясь по залу, начал неторопливо рассказывать о событиях на юге Закаспийского округа, о чем Михаил Дмитриевич уже знал. Вероятно, Государь это понял, потому что внезапно оборвал собственный рассказ совсем по-домашнему: