Сколько горя нужно для счастья?
Шрифт:
Вот уж нет… Тебе повезло встретить меня и раз уж ты так сильно хочешь продолжить эту жизнь, я обреку тебя на неё, мой хороший.
Упав на колени, я поднял это членистоногое и прижал к груди как родного сына. Помешательство успокаивает нервы, а руки поглаживают и придерживают еще живую головку и дарят ей родительское тепло. — Тише мой хороший, теперь ты не одинок.
Мару смотрела на них и её душа таяла.
Он убивает десятками в день, очень часто поедает своих жертв, пытает их и пускает кровь чтобы мясо было мягче, когда они орут и молят о смерти, он подпевает им мычанием словно любимому радио и улыбается.
Я давно знала, что он способен на неземную жестокость и такой же силы любовь! Когда он смотрит на кого-то с такой нежностью, его глаза становятся самыми красивыми на свете, любовь заполняет его грудь и горло, она выступает сквозь кожу в виде пота и слез.
Мне кажется, что быть еще нежнее попросту невозможно, словно у него в груди два сердца вместо двух легких, а может так оно и есть с учетом его способностей.
Натруженные руки способны на ласку, он прижимает его к груди, поглаживает головы и плачет с ним в такт, чтобы после поцеловать в лоб.
Он отрастил крылья и сказал. — Хватай меня за ноги, мы полетим к Дормидонту. Во время полета он прижимал его к себе как мама птица. Приземлившись, мы побежали в подвал, с недавних пор его расширили и теперь он вмещает сотни пленников.
Дормидонт и доверенные люди без моральных убеждений кормят их, моют и регулярно пускают кровь.
— Сейчас мы избавим тебя от всего лишнего. Он как умелый парикмахер разрезал руки и ноги, вместе с ними две маленькие головы упали на пол. Ребенок вопил изо всех сил своей маленькой глотки, но он закрыл ему рот ладошкой и дал указание. — Тащите сюда бочку! Он потопил изрезанное тельце в крови и закупорил крышку со словами. — Пусть настаивается. Одну безвинную душу удалось спасти.
Из раза в раз он потрясает моё воображение. Может быть это я слишком нежная и тонко чувствующая натура, но иногда во мне возникает упорство выкатить на него всю накопившуюся нежность, уважение и восхищение.
Так хочется набраться смелости, схватить его щеки ладонями и смотря в глаза произнести. — Спасибо что ты есть. Но проделать такое хочется не при людях и даже не наедине, я хочу донести свою благодарность ему прямо в душу, чтобы в ней проросло нечто горячее и страстное.
Я хочу уделить ему больше нежности, чем Господь Бог уделил всем людям на свете. Я так сильно хочу обнять его как своего мужчину, что мне становится больно, больно от того, что я не могу поступить так, хотя он находится от меня на длине вытянутой руки.
Хочу, чтобы его ладонь ласкала мою кожу, повторяла контуры моего тела, хочу, чтобы его губы заставили мой мозг выделить убийственную смесь гормонов счастья. Мне нужна его страсть, нежность и любовь, я хочу монополизировать её, хочу быть нужной, самой нужной на свете. Хочу прислонить подушечки его пальцев к своим губам после того, как он поправит мои волосы… Я так много и сильно хочу… Что мне больно… Но ничего, я вытерплю. Всё вынесу ради этого момента, готова нос в кровь разбить, но добьюсь этого мига!
Операция завершилась, я не придумал ничего умнее чем просто обкорнать его и бросить мариноваться в собственной крови. Я как хирург после двадцатичасовой операции присел отдохнуть на бочку и осмотревшись увидел забавные выражения
Нужно отвлечься… Обстановка, тут соответствующая в самый раз для какого-нибудь некроманта, не удивлюсь если на этой планете и такое встречается.
— Дормидонт нужно увеличить объем поставок. Детей прибывает очень много, счет пошел на десятки тысяч, они мой будущий электорат, нельзя пренебрегать их питанием. — Как продвигаются дела?
— Искариот доставляет сотню за ночь, операции проводим прямо тут, лучше всего себя проявляет пересаженная печень. Искариот славный малый, самый новенький в моей свите, но уже показывает чудеса работоспособности, даже помощь Серафима ему не нужна, тот сейчас занят другой не менее приятной работой.
* * *
Серафим сидел в кабинете, одна нога закинута на другую, корпус расслаблен и утопает в удобном кресле, один глаз приоткрыт и смотрит на портрет господина. Викентий сказал, что это отличная идея и разнес их каждому другу, правда на том рисунке что висел у него дома, командир обнимал большой букет цветов и был обнажен по пояс.
Он вглядывается на него как на икону, вдохновлялся правильностью черт и расслабляется под присмотром карих глаз. Ему казалось, что от портрета исходит аура мудрости, он вдыхает её ноздрями вместе с воздухом. Чтобы сохранить такой аромат, он готов трудиться день и ночь.
За усердную службу господин поощряет. Серафим достал склянку с фиолетовой кровью, такие дают только самым верным и приближенным людям, мы первые встретили его в лесу и удостоились такой чести.
Он словно сомелье откупорил флакончик, понюхал его, чуть пригубил и долго смаковал кровяной раствор во рту и только спустя двадцать минут набрался смелости сделать глоток и закатить глаза от удовольствия.
— Так вот она какая мудрость на вкус… Я всего лишь марионетка и как марионетка желаю, чтобы мной руководил самый умелый кукловод.
Большинство людей даже не осознают свою потребность подчиняться. Они уверены в том, что следуют собственным вкусам и желаниям, мама с бабушкой с детства твердили им, что они индивидуальны и весь остальной свет им обязан. Глупцы не замечают, что лежат перед сильным с раздвинутыми ногами, нельзя подчинить себе человека подчинившись ему, ты просто занимаешь унизительную позу.
Севастьян отвлек брата от раздумий и сказал, зайдя в комнату. — Информаторы донесли, что в одном питейном заведении произносят странные речи. Серафим улыбнулся, и они побрели в трактир.
Не привлекая внимания, они зашли, подкрались на цыпочках к дальнему столику, заказали дешевой выпивки и стали слушать, благо их слух, как и организм в целом усилились в десятки раз после кровяной терапии.
Но есть и минусы… С недавних пор их мозги не могут опьянеть, тела искореняют любой яд, стоит ему только пролиться в желудок. Серафим грустно вздохнул и сказал — Даже не знаю к лучшему это или худшему…