Сколько стоит корона
Шрифт:
Рыбный рынок был далеко не лучшим местом Шеана. На три квартала во все стороны от него разносился удушливый сладковато-соленый аромат тухнущей рыбы и потрохов; брусчатка еще век назад, когда рынок только появился, покрылась несмываемым слоем скользкого жира вперемежку с тиной, поэтому ходить по нему всегда было тяжело. Но Шеан кормился богатой, полноводной рекой Трик, всегда изобилующей лоснящейся крупной рыбой, поэтому рынок не пустел ни на мгновение, привлекая бедняков, довольствовавшихся дешевой костлявой синькой и обрубками хвостов, и богачей, придирчиво выбирающих между белой сладковатой плавницей и
Дойл в компании двух солдат из замковой охраны и двух теней прибыл на рынок как раз к окончанию торгов, но почти сразу понял, что опоздал: сбоку возле корзины с отбросами валялось несколько книг, а из дома поблизости выкидывали новые под гвалт черни. Людей собралось так много, что они потеснили палатки -- всем хотелось увидеть, что будет дальше.
Ругнувшись под нос, Дойл отстегнул от седла хлыст, приготовившись, при необходимости, прокладывать себе дорогу. Как раз в тот момент, когда он перехватил свое орудие поудобней, окно второго этажа, до сих пор извергавшее книги и мятые свитки, выплюнуло прямо в кучу отбросов сухонького старичка в синем деревенском кафтане. Старичок завизжал, но и не подумал обратиться в птицу, как поступил бы на его месте порядочный колдун, а смачно рухнул в рыбную чешую и требуху. Народ завопил от восторга и начал вытаскивать старика, попутно награждая тумаками.
Дойл примерился хлыстом и с зычным криком:
-- Дорогу королевской службе!
– - защелкал им в воздухе. Сопровождавшие его солдаты подхватили этот клич, и народ расступился -- едва ли кто-то хотел примерить на себя неудовольствие королевской службы. А увидев Дойла, многие начали пятиться назад, стараясь убраться подальше -- его горб узнавали едва ли не лучше, чем королевскую осанку.
Те, кто держал старика, поспешили его отпустить, а какой-то доброхот еще и пнул под зад, выталкивая вперед. Один из стражников спешился и подошел к старику, поднял его за шиворот -- кафтан задрался, обнажая тощие босые ноги. Другой стражник, повинуясь знаку Дойла, схватил за шиворот того доброхота.
-- Что здесь происходит?
– - спросил он.
Доброхот попытался вырваться, явно не желая отвечать за всю толпу, которая, к слову, немного поредела, но не исчезла -- видимо, всем хотелось узнать, чем закончится история.
-- Высокий лорд, -- пробормотал доброхот, -- колдуна мы нашли. Сегодня день Очищения -- вот и надо очиститься от скверны и пакости.
Дойл кивнул стражнику, и доброхот мигом скрылся в толпе. Старик же просто стоял, переминаясь с ноги на ногу. Дойл подъехал к нему ближе, наклонился, рассматривая книги. "Анатомикон", "Растения, от мук излечивающие", "Повязи целебные".
-- Что у него в свитках?
Один из теней, спрыгнув на землю, поднял первый попавшийся свиток и подал Дойлу. Тот захотел снова выругаться -- бесцельно потраченное время. Тень скользнул в дом, осмотреться на предмет тайников, но Дойл уже знал, что он найдет -- пучки трав, толченые камни, на крайний случай -- язычки клекотунов.
-- Старик, -- позвал он. Не-колдун поднял голову, хлопнул глазами.
– - Старик, ты колдун?
--
– - Травки, мази-повязи. Сколько лет живу -- все время людей лечу. Вон, этому срамную болезнь вылечил, -- он ткнул шишковатым тощим пальцем в какого-то мужичка из толпы.
– - А ей вон понос что ни неделя лечу, -- палец указал на дородную тетку.
– - Как обожрется, так ее и несет. А она -- несется ко мне.
Возможно, он бы и еще кому-нибудь вспомнил что-нибудь, но Дойл совершенно не желал знать подробности и прервал ее.
-- Вот что, лекарь. Поедешь со мной в замок.
По толпе пронесся выдох ликования. Дойл дождался, пока тень не вернется и не подтвердит, что все чисто, и первым направился обратно. Лекаря посадил к себе стражник.
Это было глупо, напрасно, бесцельно потраченное утро. В старике колдовства ни капли. Обычный безумный лекарь, может, даже и неплохой -- во всяком случае, библиотека у него была хорошая, хоть и скудная. Дойл передал его на попечение отца Рикона и выбросил из головы -- тем более, что писарь принес ему подробную запись вчерашнего допроса.
Ойстер и Трэнт поносили друг друга, как умели. Вспомнили даже дело двухсотлетней давности, когда чей-то пращур украл чьи-то доспехи. Но за этой бранью и грязью стояли очень простые смыслы. Ойстер почти молил: "Вы меня втянули в это, вы не можете меня бросить!". А Трэнт отвечал: "Ну, уж нет. Ты попался -- ты и подыхай". Потратив на чтение записи больше часа и пометив на полях, что Трэнта пора подвергнуть "особым методам поиска истины", Дойл собрался было снова спуститься в камеры -- у него еще одиннадцать милордов ждали допроса, -- но не успел.
В комнату вбежал Джил, взволнованный и как будто напуганный.
-- Милорд, у вас просят ау... мне не выговорить, но вас хотят видеть.
-- Судя по твоей напуганной роже, мальчишка, это никто иной, как Всевышний. Или же Враг его, -- ровно ответил Дойл, но тоже ощутил волнение -- у него редко испрашивали аудиенцию, скорее уж он их назначал -- правда, встречи чаще всего проходили в Красной камере.
-- И кто это?
Джил хлопнул глазами, сглотнул и с торжественностью произнес:
-- Леди Харроу.
Если бы ему удалось не задержать дыхание, он гордился собой. Но ему это не удалось. Мысли заметались. Что ей нужно? Она ясно дала понять, что не желает иметь с ним дела, а ее служанка неплохо объяснила причину. И вот, она здесь -- зачем? Сообщить что-то важное для короля? Или -- конечно, Дойл в это не верил, но мысль промелькнула -- сказать, что ей не хватает его общества?
Резко оборвав себя, он велел:
-- Проводи ее...
– - он замер, пытаясь придумать, где ее принять, -- в мою столовую.
Это была совершенно бесполезная и почти не использующаяся комната -- личная столовая младшего принца. Возможно, принцу Тордену, которому надлежало окружать себя собственной свитой, она бы и пригодилась. Но у милорда Дойла свиты не было, а ел он либо за столом короля, либо в спальне. Чтобы не вызывать его раздражения, управляющий старательно топил камин и в столовой, поэтому Дойл мог не опасаться, что его неожиданная гостья замерзнет.
Отложив бумаги, он отправился к ней, подавив малодушное желание сменить пыльный колет на более нарядный камзол.