Сколково. Хронотуризм - 2
Шрифт:
– Вы так странно говорите, – заявила вдруг Сара, – вроде бы все понятно, но как будто на другом языке. Ах да, Бенджамин сказал, что вы иностранец!
– Да, я живу в Австралии, в Сиднее, штат Новый Южный Уэльс, – скороговоркой произнес Павел свою легенду.
– О, Австралия – это же очень далеко, верно? Тогда я понимаю, почему вы так странно одеты. Этот рисунок ткани старый, а такой фасон носили несколько лет назад, тогда Артур только родился. – И Сара вновь умолкла.
Ну да, конечно, у них же двое детей, а старшему, Артуру Бриггсу, сейчас семь лет. Он вместе со своей бабушкой остался дома, в американском городе Брэдфорде,
– Благодарю вас, – негромко произнесла Сара. Они остановились у дверей кормовой надстройки, и даже в темноте Павел видел, что все ее окна закрыты брезентом и заколочены досками.
– Зачем? – вопрос вырвался сам собой, Павел не собирался задавать его вслух, но не сдержался. Эта странность была одной в ряду многих и, возможно, могла пролить свет хоть на часть необъяснимых событий.
– Здесь моя каюта, перед этим плаванием Бенджамин приказал отремонтировать ее и все сделать так, чтобы нам с Софи было в ней удобно. А иллюминаторы пришлось закрыть потому, что солнце каждый вечер светило в них и Софи не могла заснуть, капризничала, плакала. Вот и пришлось сделать ставни из старой парусины и досок, – охотно пояснила Сара.
«Точно, все верно, я был прав!» Только что получившее подтверждение давнее, уже полузабытое предположение-догадка было сродни сбывшейся мечте. Одной тайной «Марии Селесты» стало меньше, хоть всю ситуацию это и не прояснило.
– Прошу вас. – Сара распахнула дверь и первой вошла в теплый, даже душный сумрак.
Павел шагнул следом за женщиной. В полумраке он сумел рассмотреть немного – диванчик у переборки, тяжелый полированный стол рядом с ним, швейную машинку с неоконченным шитьем. И детскую кроватку, к которой и бросилась первым делом Сара.
– Заснула, – шепотом сообщила она, взяла с пустой полки подсвечник с оплывшей свечой и поставила его на стол рядом со швейной машинкой.
В слабом, дергающемся свете огарка Павел заметил несколько катушек со светлыми и темными нитками и масленку, лежащие рядом на столе. И брошенную там же маленькой хозяйкой игрушку – деревянную куклу в длинном то ли платье, то ли халате. Сара взяла игрушку в руки, уселась на диван, откинулась назад и прикрыла глаза.
– Голова очень болит, – негромко произнесла она, – я, наверное, ударилась, когда падала. Посмотрите, пожалуйста. – Она убрала со лба прядь волос и повернула к Павлу бледное, со следами слез на щеках лицо.
Тот наклонился, чуть прищурился, рассматривая бледную, почему-то покрытую испариной гладкую кожу на лбу женщины и тонкие, едва заметные
– Да, в самом деле, это шишка, но она скоро пройдет. А сейчас нужно приложить что-нибудь холодное, например лед. Я могу принести его вам, если найду, – предложил Павел свою посильную помощь.
– Нет, не нужно. Как вы сказали – шишка? Никогда не слышала, чтобы так называли появившийся от ушиба отек. Так говорят у вас в Австралии, да? – Сара попыталась улыбнуться, и ей это удалось.
«Явное нарушение адаптации в совокупности с депрессивным настроением плюс сезонное аффективное расстройство», – кажется, именно такой диагноз поставил этой женщине судовой врач. Да у него у самого крышу унесло, причем давно и далеко, тут только слепой не увидит, что Сара не истеричка и не психопатка, а измученная, уставшая и напуганная женщина. Капитан, несомненно, любит свою жену, но в нем так же сильно и чувство долга, ответственность за корабль и экипаж – это тяжкий груз. И от этого страдают оба – и пустившаяся в опасное путешествие по зимней Атлантике эта хрупкая женщина, и сам капитан злосчастной во всех смыслах бригантины.
– Мне нужно идти, помочь капитану и его помощнику. Я их должник, и поэтому считаю…
Павлу пришлось замолчать – Сара осторожно тонкими холодными пальцами обхватила его запястье.
– Подождите, – попросила молодая женщина, – посидите со мной, пожалуйста. Понимаете, мне очень страшно оттого, что все это свалилось на нас, от этого ужаса и неопределенности. Никто не может толком сказать мне, что происходит, я боюсь за свою дочь, за своего мужа и за свою жизнь, в конце концов. Не уходите. Лучше расскажите о… Как называется место, где вы живете? – Сара открыла блестящие от вновь навернувшихся слез глаза, моргнула несколько раз длинными густыми ресницами. И улыбнулась еще раз, но уже просяще.
«Москва». – Павел успел прикусить язык и быстро воспроизвел заученную легенду:
– Я живу в Австралии, в Сиднее, штат Новый Южный Уэльс…
– Вот про него и расскажите. Я люблю слушать рассказы о дальних странах, люблю путешествовать сама. Правда, это удается мне очень редко. Я дважды была в Европе – в Мадриде и в Марселе, это мое третье плавание вместе с Бенджамином.
«И последнее», – но произнести это вслух Павел не решился, вместо этого он неуверенно заговорил:
– Сидней – это крупнейший город Австралии, он расположен на юго-восточном побережье континента, – и замолчал.
Что говорить – о той поездке он почти ничего не помнил. Перелет, хоть и бизнес-классом, вытянул все силы, впечатления смешались, наложившись одно на другое, и на выходе получилась полная каша. Отдельным «кадром» запечатлелось похожее на парусник здание Сиднейской оперы и роскошные пляжи у Большого Барьерного рифа. И адская жара, помноженная на влажность, так что выйти из-под кондиционера Павел мог только под дулом пистолета. Пляжи и океанский серфинг частично компенсировали многие неудобства, но ту поездку Павел вспоминать не любил. Есть места, куда хочется возвращаться снова и снова, но Австралия к числу таких географических достопримечательностей не относилась. Но как рассказать о своих впечатлениях человеку, который и слово-то «самолет», например, ни разу не слышал? Не говоря уж о том, что видел или летал на нем. Или тот же кондиционер, или… Да много чего еще не существовало в этот момент, когда Павел мучительно выуживал из своей памяти с трудом зацепившиеся в ней сведения о Зеленом континенте.