Скорость. Назад в СССР
Шрифт:
А меня сильно беспокоило две вещи. Во-первых, я знал, что мне придется отвечать за угон и дела, которые я натворил с чужой машиной. Но я был полон желания отработать, возместить ущерб и искупить свою вину.
А во-вторых, я не стал ей рассказывать, что я до сих пор находился под огромным впечатлением от увиденного в сегодняшнем сне, в котором я находился за рулем нереально красивой и очень быстрой машины.
Я не знал, как описать словами ее и мои ощущения от вождения этого мощного болида. Не знал почему во сне меня преследовали не менее
Как описать горную дорогу, проходящую то ли в Крыму, то ли на Кавказе. Откуда-то я точно знал, что мои преследователи ехали на чехословацкой и немецких машинах.
Единственное, что меня беспокоило в то утро — смогу ли я испытать такие же ощущения в реальной жизни, как испытал во сне. Смогу ли когда-нибудь оказаться за рулем этой ве
После утреннего обхода, ближе к десяти часам утра меня отключили от аппарата искусственного дыхания. Прокапали капельницу
Затем ко мне подошла одна из медсестер и сообщила, что меня переводят из реанимации в общую палату и она будет меня сопровождать. Передала больничную пижаму и попросила ее надеть.
Спросила, знаю ли я, где мои вещи.
— Я совсем не помню, как меня сюда привезли. Поэтому ничего не знаю про вещи.
Она ушла что-то уточнять, а я стал прощаться с соседями и желать им скорейшего выздоровления.
Через пару минут медсестра вернулась и сказала, что мою одежду забрала мама.
— Если ты готов, то мы можем идти.
Я встал с кровати, она попыталась меня поддержать, но я отказался. Я уже прошелся немного в пижаме, пока она отсутствовала и чувствовал себя вполне сносно.
Через полчаса я оказался в общей палате на шесть человек. Стены покрашенные до середины в светло-салатовый цвет, Несмотря на такое количество людей, общая палата это все же свобода. Это был настоящий мини срез общества нашего СССР.
В палате вместе со мной, русским из Москвы, лежали пациенты из Молдавии, Прибалтики, Украины, Киргизии и азербайджанец Аждар то ли из Батуми, то ли из Баку.
Конечно, я прекрасно знаю, что Батуми находится в Грузии, но судя по разговору Аждар жил и там и там, на два города.
А работал он на товароведом на Рогожском рынке. Как я понял, это было и плюсом и минусом для тех, кто лежал в палате, потому что его койку постоянно осаждали многочисленные родственники, друзья и коллеги.
Посетители одаривали всех в палате и в отделении угощениями, но были очень шумными. Рядом Аждаром постоянно кто-то находился.
Все это мне поведал сосед справа, пятидесятилетний мужик из Киргизии, шепотом пожаловавшийся в первое же утро на то, что посетители товароведа приходили в любое время, даже после отбоя, когда к этому больному подошел врач.
А его любовница Зара, так вообще, несколько раз оставалась сидеть рядом с ним на ночь. Но все было «культурно», никаких «штучек».
Я посмотрел на тучную темноволосую женщину рядом с кроватью азербайджанца, но киргиз отрицательно
— Нет, нет. Не смотри. Это его жена, а Зара сейчас прячется где-то во дворе и ждет когда эта уйдет, — он снова сказал мне все это шепотом, широко раскрывая глаза, видимо, для большей убедительности.
Жена Аждара повернула голову в нашу сторону почувствовав, что разговор идет о ней с супругой, но скорее всего ничего не расслышала, потому киргиз лежал к ней спиной.
В этот момент в палату впорхнула моя матушка, запыхавшись от быстрого шага.
— Алекс! — она с детства меня так называла. Не обращая ни на кого внимания, она бросилась к моей койке, наклонилась обняла меня и поцеловала в щеку, — как ты сынок?
При этом улыбаясь, она заглянула мне в глаза и начала гладить щеку.
— Я нормально, мам, ну все, хватит, — меня немного стесняла ее нежность и открытое выражение материнских чувств, ведь я уже ощущал себя взрослым мужчиной.
Разве взрослому мужчине подобает принимать эти телячьи нежности?
Матушка ничего не ответила на это, еще раз улыбнулась, осмотрелась и поздоровалась с окружающими.
— Я тебе яблоки принесла, мне только с утра позвонили на работу, сказали, что тебя перевели в общую палату из реанимации, я ничего не успела приготовит. Что хотелось бы покушать?
— Мам, ничего не надо тут нормально кормят, не беспокойся за меня, — соврал я, не желая обременять ее готовкой и доставкой домашней еды в больницу. На самом деле я не знал, как кормят в больнице, потому что еще ни разу не ел. Когда я очнулся в реанимации все нужные организму вещества и минералы вводили через капельницу.
— Как ты себя чувствуешь? Это твой лечащий врач? — она с надеждой посмотрела на доктора, стоящего у кровати азербайджанского торгаша ловеласа.
— Нет, моего врача зовут Татьяна Константиновна Черчесова. Ее сейчас нет. Она придет уже завтра утром. Замечательная женщина. Говорит, что я родился в рубашке.
Матушка меня внимательно слушала с немного встревоженным выражением лица.
— Сказала, что при таком ударе другие ломают шеи или получают тяжелые сотрясения мозга, а я отделался ссадинами…– я запнулся потому что увидел, как в уголках маминых глаз блеснули слезы, — мам, прости. Я не хотел. Сам не знаю, как все это получилось.
— Ничего, главное что ты жив, — она вымученно улыбалась, достав платок, и смахивая кончиками слезы из своих испуганных глаз, — всё уже позади.
Мне стало не по себе от жгучего стыда. Лучше бы я этого не видел. Не зная, как успокоить маму я решил перевести тему.
— Как там отец? Он не приходил в больницу?
— Папа нормально. Он всё уладил с этой машиной, с Москвичом. Ему пришлось отдать…
Глава 4
— Ничего, главное что ты жив, — она вымученно улыбалась, достав платок, и смахивая кончиками слезы из своих испуганных глаз, — всё уже позади.