Скованные одной цепью
Шрифт:
— Мы спасены! — кричу я Ваське.
Он согласен и, кажется, даже улыбается.
Но через несколько минут я понимаю: то, что я приняла за сушу, оказывается парусным кораблём, да таким огромным, что я невольно ахаю и сжимаюсь в комок. Только бы не пираты! Небеса, только бы не пираты!
__________________
Дорогие друзья! Спасибо, что читаете мой роман. :) Если дочитали до двадцатой главы, то смею предположить, что было интересно :)
Буду очень благодарна за "сердечные
Спасибо :))
Глава 20
Алексей
4 мая 1697 года (21:52)
Общаться с Петром Михайловым оказалось весьма интересно. Конечно, это же такая знаменитая и такая значимая личность в истории, что невольно хочется склониться перед ним в поклоне и замести перьями треуголки свои сапоги и его тоже. Но он здесь не как царь, а как урядник какой-то, хотя его высокая статная фигура и командный голос невольно заставляют всех относиться к нему с величайшим почтением.
Я же под видом обычного волонтёра переместился сюда, в его Великое Посольство, которое было устроено для создания союза между сильнейшими державами того времени. Миссия моя проста — к Петру будут отправлены лазутчики из Польши от паньских вельмож, что выступают в поддержку французского принца Конти, который не хочет заключать союз против Османской Империи, а я должен буду вычислить и обезвредить одного, уже находящегося на борту фрегата.
Под подозрением у меня двое: один — нанятый в порту Либаве матрос, другой — офицер стрелковых войск немецкой национальности, который присоединился к Посольству где-то в Латвии.
По информации нашего ОКС (Отдел Контроля Событий), Петру подсыпят слабый яд или наркотик, и он, в весьма болезненном состоянии, прибыв в Кёнигсберг, не сможет адекватно реагировать на встречи с вельможами, закатит скандал и сорвёт переговоры.
Очень подозреваю, что изменили ход событий представители Османской Империи, а в моём времени это Объединённое Турецкое Государство. Но пакт протеста предъявить им никак не получится — нет доказательства их вмешательства в историю. Да, бывает и такое.
Я в раздумьях хожу по палубе, которую уже освещают вечерние зажжённые фонари на мачтах.
— Алексей Данилов сын, ТЫ ведь будешь тот самый мастер фехтования, о коем матросы легенды сказывают? — вдруг окликает меня голос Петра Михайлова.
Я оборачиваюсь и склоняю голову в лёгком поклоне.
Было дело, схлестнулся в порту с подвыпившим местным вельможей. Тот за шпагу. Ну я и отчехвостил его у всех на глазах.
— А матросам лишь бы байки сказывать, — улыбаюсь я и скромничаю. — Мудрёное ли дело шпагой махать?
— Что ж, проверить
Отказать царю? Как можно? Придётся сразиться с ним, поскольку весь его бравый вид уже во всю говорит о том, что Государь заскучамши, а энергия так и прёт.
Принимаю от него шпагу, достаю из ножен и, на безопасном расстоянии от зевак, рассекаю воздух клинком. Уау! Это просто фантастическое оружие. Рукоятка легла в ладонь, как родная и я чувствую сталь, словно продолжение моей руки.
— Отличный клинок! — восхищаюсь я и думаю о том, какую технику фехтования стОит выбрать на этот раз. В моём распоряжении есть несколько восточных и несколько европейских. Ладно, посмотрим сначала, какой владеет Пётр.
— Коли победу одержишь — будет твой, — милостиво обещает царь.
— За такое сокровище не грех и подраться, — хохочу я, становясь в классическую позицию ожидающего нападения.
— Поранишь его — голову оторву, — вдруг слышу у меня за спиной голос приближённого к Петру вельможи.
— Не боИсь, — тихо отвечаю ему. — Знаю, с кем дело имею. Даже не царапну.
И тут Пётр начинает атаку. Резко, мощно, напористо. А я отбиваю выпады и улыбаюсь: ишь ты, видать сильно заскучамши был Его Величество, аж треск стоит, как в бой рвётся. Но техники не хватает. И той самой красоты движений. Да, да, красоты и возвышенности фехтования. А мне это дело нравится и я наслаждаюсь, отступая и отбивая шпагу противника в самую последнюю минуту перед тем, как её остриё должно было коснуться моего тела.
В атаку идти не спешу, пусть парень потешится, гоняя меня по палубе. А я тем временем определяю, что Государь немецкой технике обучен. Что ж, против неё лучшей будет английская колониальная, то есть выжидание удобного момента и резкий неотразимый один, но весьма опасный выпад с захватом.
Пётр, кажется, понимает, что наступать я не намерен и галдящая толпа, собравшаяся на палубе, дабы насладиться зрелищем, уже тоже разочарованно начинает критиковать меня. Ну ладно, пора и в наступление.
— Не шибко то ты искусен, как я погляжу, — чуть запыхавшись укоряет меня Пётр.
Но я не отвечаю, лишь хитро улыбаюсь, поджидая нужный момент. Опа, а вот и попался ты, дружок. Одним ловким движением выбиваю шпагу противника из его руки, отчего тело его подаётся вперёд, а я, быстро юркнув к нему за спину, делаю захват, и моя шпага в секунду оказывается у горла царственной особы.
Толпа восхищённо ахает.
Мой поверженный противник, кажется, проникся драматичностью момента, потому как нервно сглатывает, ощущая кадыком острую сталь. Секунда, другая, и я отпускаю его из захвата, склоняюсь почтительно, отводя шпагу за спину, от греха подальше.