Скромница Эльза и ее личный раб

Саринова Елена

И дело не в моем «птичьем» наряде. Я за него даже краснеть не стала — в улисийской светской моде есть и забористее образцы. И к моему теперешнему, состоящему из расклешённой юбки, ремня-корсета с блузкой легонькой под ним, прилагался шейный «профплаток». Морского радостного цвета, он, как дуэнья набожная, грудь прикрывал. Авторитетные бойцы, запинаясь и краснея (вот они краснели!), мне втолковали по пути: для каждого зайринского квартала платочки чаек все разнятся по цветам. И наличие моего на шее означает: «Мимо! Дама в деле». А впечатление от встреченных людей?..

Они здесь… были. В дыму и серости. Беспечные,

отчаянные, в тоске сидящие на лавочках и коробах вдоль стен, и безразличные на жизнь. Они здесь были. И не просто «были», жили.

Чтобы попасть в корчму «Надежный якорь» мы прежде занырнули под сырую арку меж домов. И я все последние шаги к заветному крыльцу прокручивала нужный текст. Вспоминала доводы и тезисы из имеющихся по «очковой» теме знаний. А что касается общей абсурдности, как таковой… так нет ее. Вот выручу Эдвара, отхожу его зонтом или лучше кочергой и всё забуду, блаженно сидя в своем кресле с книжкой у камина… «Все-таки прекрасные у меня успокоительные капли!» — вот с этой мыслью я обтёртый сотнями подошв порог корчмы и переступила. Левою ногой. А нянюшка мне говорила в детстве: «То дурна примета, ляля!». Ах, нянюшка, как ты была права! И уж лучше б я следила за своей ногой, а не все эти тезисы артефакторные долбила!

Всё с этим темноволосым диром Кишем сразу же пошло не так. Он не услышал меня, не проникся и не начал спорить. Последующие его действия показали полнейшую неготовность мне внимать. А я старалась! Да! Я отчаянно старалась. Ну, а потом… уф-ф… забыть такое не поможет даже кочерга.

Я вроде бы жила, но мир мой сузился до области желанных ощущений. И вроде слышала. Но, только лишь его горячее дыхание на себе, отрывистое сбитое свое. И всё. А вот когда по каморке мимо пролетела дверь и вышибла собой окно, я в мир вернулась тут же, фокус зрения изменился. Их было четверо, но в комнату втолкнулись друг за другом три. И я в первый миг подумала: «А где ж мои бойцы?», но в следующий увидела на правом кулаке у лидера костяшки сбитые. И бесконтрольно охнула. Киш отстраненно покосился, сделал шаг, окончательно закрыв меня, прижатую к стене, собой, и тихо процедил:

— Беги.

А куда бежать? Дверь перекрыта.

— Слышь, Крючок, а с девкой-то что будем делать? — хмыкнул, потерев костяшки, бандюган.

— А на счет нее распоряжений не было, — как-то устало пробасил второй. — Однако, оставлять за просто так…

— Беги.

Да куда ж я побегу?!

— А вы отдайте мне!

— Заткнись, Урюк!

— Беги, пустоголовая!

— Куда?!

Время, словно сбитая пружина, тренькнуло и, вдруг, взлетело. Нет, сначала Киш, мой неудавшийся бесценный проводник, отвратно выругался, а остальное всё потом. И первой вынесло меня. Я дохлой птицей вылетела из окна, подброшенная с резвого разгона Кишем. Мне показалось, вечность целую неслась. Простилась с жизнью, прежде чем ударилась спиной о гладь воды, а дальше… всё продолжилось…… «То дурна примета, ляля…То дурна примета»… «Я уезжаю. Все мои книги теперь твои, сестренка»… улыбка братская перед открытыми в воде глазами. «Эдвар, ты меня прости. Я…

— Уважаемая дирья, кочерыжку в за…

— Кх-ху, кх-ху! Юник… Волосы мои отпусти.

— Ой! Вы что, плавать не умеете? Тонуть удумали. Да в этой канаве в высоту моему отчиму по уши. А?

— Прости.

Хотя

за что «прости»? И плавать я умею. Но, не говорить же пацану, что пояс с золотом, монетами и парой артефактов на мне под юбкой очень уж тяжелый. И он тянет вниз!

— Да ладно, — фыркнул парень, нервно голову задрав к окну. — Послушайте, пока там драка, вы вылазьте и сигайте. По улице в сторону порта, перед красивой такой вывеской «Вам в нумера» есть маленькая дверь в подвал. Там скажете, что от Рябчика.

— А зачем?

— Чтобы обсохнуть и обождать меня.

— А ты? Кх-ху!

— А я прослежу за пришлыми. Мужик этот лихой вам дал уйти, но против него четверо. Наши двое у крыльца лежат. А вот куда его потащат после…

— Ясно. Я отжалась и пошла.

— Дирья? Не в ту сторону.

— А понятно.

— И это, пошустрей бегите…

Продолжение истории 3 июня…

________________________________________________

ГЛАВА 7

Бережное море,

бриг «Красавчик».

И как я дошла до жизни такой? Однако, если досконально по последнему «штриху», меня в нее втащили. В гробу. Том самом лакированно-ажурном. Бесов чепчик! Как же так?!

Сначала я полночи просидела в подвале с местными беспризорниками под вывеской «Вам в нумера». Хотя они, во-первых, не сидели, а спали, а во-вторых, себя такими не считают. Работают в порту разносчиками и курьерами, продают по улицам и площадям газеты. Да мало ли работы в городе большом? Из всех детей мне особенно запомнился один. Лохматый и худой:

— А ты забудешь про тычок, когда получишь их еще.

Сверчок его зовут. Он дважды это предложение повторил, пока меня разглядывал в полумраке у нагретой печки. Причем так беззаботно и даже с чувством некоего жизненного превосходства. А я как раз хотела тихо пореветь и стало, вдруг, так неловко, стыдно перед ним. Поэтому после подобного «тычка» все остальное время в том подвале я сидела, завернувшись в одеяло, и думала. Нет, не как им всем до одного помочь. А когда за мной придут (и придут ли?), и еще кому конкретно деньги передать на новые одеяла. Ну и парочку матрасов.

Юник пролез в подвальную узенькую дверь, когда я начала подсчитывать подушки. Дал знак неопознанный приподнявшемуся со своей постели сонному Сверчку и поспешил ко мне, осторожно огибая остальных:

— Уважаемая дирья?

— Тише ты.

— А? Что? — завертел головой малец, а потом опомнился, наморщив нос:

— Здесь можно. Слушайте, — и, пристально глядя мне в глаза, вдруг, замер. — Только что от пристани в сторону Омады отчалил «Ушлый». Прямо в ночь. У него на борту ваш Киш спелёнатый. Но, было видно, что перед загрузкой его помутозили изрядно.

Уже по первым Юника словам, по его сосредоточенному виду внутри меня взялась клубиться тьма. Отчаяние сдавило уши. Со мной всегда такое происходит. Одна лишь особенность — ненадолго. Потому как не до нытья и обмороков. Всё потом… Сейчас ты, Эльза, думай… Как он сказал? «Пустоголовая»? Похотливый бес с растрепанным хвостом! Хотя к хвосту его я и сама приложила руки, запуская их… Эльза?! О! Зато перестало на уши давить.

— Да вы так не переживайте, уважаемая дирья, — сострадательно протянул малец. — Я ж вижу, вы пережи…