Скрытая биография
Шрифт:
К земле подошел на минимальной скорости, но машина неслась в полуметре от земли над заснеженным полем и никак не садилась. Только на втором поле машина коснулась брюхом снежного покрова. В конце пробега (скольжения по снегу) машина наткнулась на какое-то препятствие. Хвост поднялся, и его занесло в сторону, меня ударило обо что-то головой. Я потерял сознание. Когда очнулся, увидел кровь на руках, она струйками стекала с лица.
Расстегнув привязные ремни и замок парашюта, я выбрался на крыло. Взгляд упал на широкую борозду, пропаханную самолетом, метрах в пятнадцати из-под снега торчал стабилизатор реактивного снаряда (PC). От увиденного меня бросило в жар. Под каждым крылом моего истребителя висело по три PC! Они приняли
Я совсем забыл о них, уделяя все внимание вынужденной посадке, иначе воспользовался бы парашютом. Потом мне говорили, что родился в рубашке. Со стороны деревушки приближались лыжники. Подъехав, один из них вскинул винтовку и скомандовал:
– Руки вверх!
– Да вы что? Я же свой, русский!
– Не бреши, фашист! Мы видели, как наш ястребок врезался тебе в хвост!
– Да вы посмотрите на самолет! Разве фашисты на своих самолетах рисуют красные звезды?
Наконец крестьяне признали во мне своего и помогли добраться до деревни.
Волею судьбы случилось так, что с другой стороны деревни месяц назад упал Толя Сорокин, врезавшись своим истребителем в заболоченный берег речушки. Там стояла высокая тренога, с помощью которой техники тщетно пытались хоть что-то извлечь от глубоко ушедшего в болото самолета. К вечеру за мной прилетел самолет У-2. Виновато, неловко чувствовал я себя в эти дни. Друзья меня подбадривали. Оказалось, что разведчика, сбившего меня, в своей зоне перехватил и сбил мой друг Леня Горячко.
Снова начав боевую работу на другой машине, я вновь обрел себя в коллективе эскадрильи. Теперь на перехват вражеских разведчиков мы вылетали парами. Приказом по полку меня наградили денежной премией – 5000 рублей.
К весне 1942 года наши потери оказались весьма значительными. Оставшиеся летчики были объединены в одну эскадрилью. Пришлось чаще дежурить на земле и в воздухе. Полк пополнялся прибывающими из разных мест летчиками, имевшими боевой опыт. Отыскивали летчиков и в местах заключения, осужденных еще в мирное время. Среди них был Олег Чумаков, с которым я служил в Каунасе. За месяц до начала войны он был осужден на пять лет лишения свободы. Худого и ослабленного, с лицом землистого цвета увидели мы его. Он скоро поправился, вошел в строй и начал боевую работу. Наш командир эскадрильи Иван Николаевич Токарев получил новое назначение – командиром полка под Мурманск.
Эскадрильей стал командовать Саша Анюточкин. Меня назначили его заместителем. Теперь мне пришлось вылетать парой с разными летчиками – Колей Денчиком, Сашей Кобзаревым, Мишей Горловым. Довольно часто мы летали с Леней Горячко. «Мигов» осталось мало, да и ресурс их исчерпывался. Мы стали получать американские истребители «киттихаук».
То, что мы стали летать парами на перехват разведчиков, сказалось на результатах. Потери наши уменьшились. Несколько самолетов-разведчиков сбил я с Леней Горячко. Запомнился один из вылетов на перехват парой. Леня взлетел на «миге», я на «киттихауке». «Миг» набирал высоту быстрее. Первым атаковал вражеского разведчика на высоте около 9000 метров Леонид. Я находился немного ниже. Немец, очевидно, меня не видел. Пытаясь уйти от огня «мига» пикированием, он снижался в мою сторону, прямо под огонь моих пулеметов.
«Юнкерс» приземлился на пахоте у деревни Хвойная, южнее Бокситогорска. Его экипаж погиб, не успев взорвать радиолокационную установку в фюзеляже. Так впервые были получены данные о применении немцами радиолокаторов на самолетах. Нам объявили благодарность и наградили нас ценными подарками.
Однако немцы пытались на больших высотах с разных сторон прорваться к железной дороге, несмотря на потери, стремились вскрыть состояние перевозок на Ленинград.
В начале мая 1942 года на наш аэродром прилетел транспортный самолет. Было приказано отправить на нем меня и Леню Горячко в Москву для получения наград.
Я успел забежать домой – сведений о Наташе не было.
А тем временем к нам в полк прибыло пополнение выпускников авиационных школ и училищ. Для ввода их в боевой строй из других полков нашей дивизии прилетели опытные летчики. Среди них два испанца, защищавших небо республиканской Испании в 1936-1937 годах, – Ладислав Дуарте и Антонио Ариас. Вместе мы обучали молодых летчиков воздушному бою, вылетали на боевые задания.
В конце сентября 1942 года меня и Антонио Ариаса откомандировали в Москву в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования. Василий Сталин, уже в звании полковника, комплектовал из опытных летчиков дивизию в составе трех полков. Соединение направлялось под Сталинград. Наше прибытие в Москву оказалось запоздалым. Антонио получил назначение в ПВО Москвы, меня командировали в город Иваново, где доукомплектовывался 46-й истребительный авиационный полк, и назначили заместителем командира 1-й эскадрильи. Ею командовал капитан Николай Магерин.
Полк возглавлял майор Мухин, его заместителем по политической части был майор Бушуев, а штурманом – Иван Лагутенко. В полку осталось несколько опытных летчиков, остальные – выпускники авиационных школ и училищ, не имеющие боевого опыта. Полтора месяца почти ежедневно я был занят тренировкой молодежи. Отрабатывали полеты строем, воздушный бой, стрельбы по наземным целям и пилотаж парой.
Готовность летчиков к боевой работе проверила прибывшая из Москвы комиссия ВВС, и 46-й истребительный полк, вооруженный американскими истребителями «киттихаук», в конце ноября вылетел на Северо-Западный фронт, где начал боевую работу с аэродрома у деревни Выползово…
К осени 16-я немецкая армия, занимавшая плацдарм под Демянском, была почти полностью окружена. Войскам Северо-Западного фронта ставилась задача замкнуть кольцо окружения, пленить или уничтожить демянскую группировку противника.
Разгорелись ожесточенные наземные и воздушные бои. Мы работали в основном над узким, четырехкилометровой ширины, коридором, по которому снабжалась немецкая 16-я армия из Старой Руссы.
В нашу 5-ю гвардейскую дивизию, которой командовал полковник Иванов, входили еще 28-й и 72-й истребительные авиационные полки. Они летали на «эркобрах». Американский истребитель «эркобра» почти не уступал немецкому «Мессершмитту-109». Летчики на них вели бои значительно успешнее, чем мы на «киттихауках». Наши «китти», как мы их звали, во многом уступали «мессерам». У них была меньше скорость и гораздо больше вес, что затрудняло бой на вертикалях. Мы стремились вести бой на виражах, а «кобры» не уступали немцам на вертикалях. Такое взаимодействие было успешным. Когда в зоне боя не было рядом летчиков из братских полков, нам доставалось. Возвращались пощипанными, появились потери. Однажды мы вылетели восьмеркой на прикрытие наших войск. Над линией фронта на нас обрушилась большая группа «мессеров». Отражая атаки то сверху, то снизу, мы рассредоточились и вели бой парами.
Моим ведомым был молодой, но способный летчик сержант Коля Трещин. Нас непрерывно атаковали три пары. Мы едва успевали подставлять свои лбы пикирующей паре, как тут же приходилось встречать атакующих снизу. Так мы огрызались довольно долго, благо горючего у нас было больше. Случилось так, что, когда я перевел машину из очередной вертикали в вираж, Коли рядом не оказалось. Он почему-то отстал, был далеко внизу и, задрав нос машины, стремился подойти ко мне. В это время к нему снизу пристроилась в хвост пара «мессеров». Коля их не видел. Оказать ему помощь мгновенно было невозможно. По рации я закричал: