Скрытая биография
Шрифт:
За два месяца мы вгрызлись на глубину более трех метров. Попадавшиеся в грунте крупные валуны никак не разбивались ни кайлом, ни кувалдой. Тогда были подвезены дрова. Под валунами мы развели костры. От высокой температуры они раскалывались. Тепло костров, подтаивавший грунт до какой-то степени облегчали работу. Чтобы утром можно было спуститься в котлован, мы оставляли в грунте узкие перемычки разной высоты. Однажды я спрыгнул на заснеженную за ночь перемычку, неожиданно ноги соскользнули с узкого гребня. Последующий удар был настолько сильным, что я потерял сознание, оказавшись на дне котлована. Когда очнулся, я не мог
Скоро начались строительные работы, появились вольнонаемные специалисты – арматурщики, строители, механики, электрики. Из заключенных также стали подбирать рабочих разных профессий. Я записался в электрики. Таких набралось около тридцати человек. Почти каждого из нас опросил инженер-электрик, определяя степень квалификации. «Теперь вам надо избрать бригадира!» – заключил он беседу. Его взгляд неторопливо скользил по лицам, остановился на мне. Так я стал бригадиром электриков.
Быстро росли стены огромных цехов. Были возведены здания, где разместились слесарные и механические мастерские. Фронт электромонтажных работ расширялся с каждым днем. Моя бригада увеличилась до пятидесяти человек. На строительной площадке появилось много вольнонаемного люда различных профессии. Задание на производство работ я получал от мастера или инженера-электрика, затем направлял на участки группы электриков. Мы прокладывали силовые и осветительные линии, монтировали высоковольтные токопроводы к электролизным ваннам и электрораспределительные щиты. Приходилось проявлять выдумку и изобретательность. Наша бригада не раз получала благодарность от руководства стройки, процент выполнения плана иногда доходил до 200. Наряды за производимые работы закрывал мастер. Он нас не обижал. Мы старались работать не только за дополнительные пайки. Высокий процент выполнения плана сокращал срок заключения – один день засчитывался за три при выработке 150 процентов плана.
Чтобы иметь дополнительный заработок, я оставлял в мастерской трех-четырех человек, которые изготовляли кочережки, совки, санки и всякую всячину, которую заказывали вольнонаемные. Рассчитывались они натурой – хлебом, салом, маргарином, крупами. Это было большим подспорьем для всей бригады. Наряды за «ширпотребщиков» отрабатывала вся бригада.
Для проверки хода работ на стройку наведывались вышестоящие инженеры из разных управлений и министерств. Я иногда сопровождал их, разъясняя суть выполненных работ. Они и не догадывались, что я заключенный, «враг народа». На мне были новые кирзовые сапоги, ватные штаны и телогрейка защитного цвета, неплохая шапка, пышная шевелюра под ней, густая русая бородка…
Шло время, заканчивался 1950 год. Выпало много снега, и крепчали морозы. На стройке прошел слух, что из соседнего лагеря сбежали двое заключенных. Однажды из зоны нашего лагеря не была выведена на работу ни одна бригада. С развода все разошлись по баракам. Узнать, в чем дело, я направился к нарядчику Володе Солнцеву. Оказалось, из ГУЛАГа прибыл оперуполномоченный, взял картотеку рабочих бригад, высыпал все карты в одну кучу и стал сортировать их постатейно.
Он отобрал много карт заключенных, которых запретил выводить
– Подумай! На размышление сутки! – с укором заявил «опер».
Эту ситуацию я долго обсуждал с Володей Солнцевым. Он понимал, в какое положение я попал: урки не щадили даже своих, если они им не нравились, а уж с фрайером разделаются при первой возможности.
– Я получил команду поставить бригадиром тебя! – говорил Володя. – Не примешь бригаду, можешь оказаться в худшей ситуации. Готовится этап – загремишь с ним. Привезут на такую каторгу, небо в овчинку покажется! Здесь условия все-таки приемлемые…
В конце концов я согласился принять бригаду из сорока человек. Володя представил меня. Зашумели, загалдели мои будущие подопечные:
– Что за мужик? Откуда? За что чалится? Нарядчик коротко охарактеризовал меня:
– Был бригадиром электриков, снят «опером», судим за убийство по 36-й статье, но потом по 58-й за побеги, срок – червонец. Еще пуще загалдели урки:
– Добро! Свой мужик! Пусть будет! Мокрушник – человек серьезный! – и обратились ко мне:
– Бугор! Принимай бригаду! Располагайся!
Каждый вор в законе знает Уголовный кодекс почти наизусть. Статья, которой «наградил» меня трибунал, и судимости за побеги пришлись уркам по вкусу. Они приняли меня за своего.
– Надеюсь, будем жить дружно, – сказал я. – За малые пайки в столовой – на меня без обиды! Что заработаете, то и Дадут!
– Не дрейфь, Бугор! Все будет нормально!
– Размещайся! Помогите Бугру! – приказали паханы.
В углу отдельно стоял топчан, туда бросили набитые сеном матрас и подушку, услужливо принесли тумбочку и табурет.
Полярная ночь вошла в свои права. Как обычно, удары колокола извещали подъем. Через час развод на работы. Из моей бригады в первый же день не вышли на развод пятнадцать зеков. Претензию ко мне высказал старший охраны:
– Почему?
– Понятия не имею! Вернемся с работы – выясним! За воротами со всех сторон бригаду облепили конвоиры. Задние держали собак.
– Бригада, внимание! – заглушая лай собак, крикнул старший конвоя, – Следуем на работу! Шаг в сторону считается
побегом! Конвой открывает огонь без предупреждения! Бригада, понятно?
Нас повели в центр города к небольшой зоне, освещенной мощными светильниками и огороженной высоким забором с рядами колючей проволоки поверх него. По углам – вышки охраны. Здесь, на открытой площадке, начиналось строительство пятиэтажного жилого дома. Кроме нас сюда привели еще четыре бригады заключенных. Это были политические с большими сроками из других лагерей. Инструмент знакомый: кирка, лом, лопата. Прораб разметил на снегу места будущих траншей и ушел в деревянную будку. Выделенный участок я разбил на пять частей, назначил старших и ушел в прорабскую. Здесь разрешалось находиться бригадирам.