Скрытый Пророк

Кнаак Ричард А.

Отхлебнув вина из меха, Зорун Тзин кивнул. Ночная работа и в самом деле прошла хорошо. Он изловил свою добычу с куда большей лёгкостью, чем представлял. Маг поклялся, что в будущем не будет так скромно оценивать свою мощь.

Ещё Зорун в конце концов поклялся, что не расскажет совету магов о своём успехе. Он только сообщит им, что Ульдиссиан поджидал его, что ассенианец в своём безумии перебил как всех в обозе торговца, так и доблестных стражников совета. В глазах совета это предстанет неудачей — и члены совета окажутся довольны этим, — но Зорун будет знать правду, и только это имеет значение.

В конце концов, почему он должен отдавать им такой приз, из-за которого они только перессорятся? Пусть лучше Ульдиссиан уль-Диомед остаётся в руках того, что лучше знает, как обойтись с его предполагаемыми способностями.

Зорун развернул свою лошадь.

— Вперёд, Терул, — скомандовал он, поручив слуге вести лошадь ассенианца. Нетрудно будет въехать в Кеджан незамеченным, не замеченным даже советом. В конце концов, он — Зорун Тзин.

— Лошади солдат, — внезапно проурчал Терул.

— Хм? — магу снова довелось восхититься сообразительностью своего слуги. Да, как ни странно, но Терул снова оказался прав: нужно было что-то сделать с лишними лошадями. Совету может показаться странным, как эти шесть животных выжили и оказались нетронутыми, тогда как все всадники погибли или пропали.

Конечно, решить этот вопрос было легче, чем все предыдущие. Зорун достал из мешочка маленькую трубку. Один её конец он приложил к губам и дунул.

Лошадь перед ним подскочила и рухнула. Две другие пали с такой же лёгкостью. К тому времени, как на них кто-нибудь наткнётся, зелье в их крови разложит значительную часть их тел. Выглядеть это будет так, словно Ульдиссиан уль-Диомед жестоко перебил их вместе с остальными. Эта деталь только подкрепит слова Зоруна, который уже формулировал рассказ для дураков в совете.

— По-моему, очень неплохо, а, Терул? Совет магов оценит, что я спас хоть то немногое, что мог, как думаешь?

Терул буркнул в знак согласия.

Уставший, но вполне довольный собой, Зорун поскакал. Позади него Терул потянул за поводья лошадь Ульдиссиана и, наградив неподвижную фигуру напоследок ухмылкой, последовал за магом.

* * *

В месте, которое не было местом, то, что казалось сверкающими звёздами, закружилось в необъятной чёрной пустоте. Если бы был кто-нибудь, кто мог увидеть эти звёзды, он разглядел бы в каждой из них блестящую зеркальную чешуйку.

И в каждой из этих сверкающих чешуек он увидел бы сцены из своей жизни. С самого начала до взрослой жизни… И, возможно, даже до самого конца. В самом деле, в этих чешуйках можно было найти любого, кто когда-либо рождался в Санктуарии.

Чешуйки составляли того, кого иной мог бы назвать, — если бы увидел их составленными в нужном порядке, — драконом, но кто на самом деле был гораздо большим.

Его звали Траг’Оулом, и он существовал с тех самых пор, как беглые ангелы и демоны отлили этот мир. Эссенция созидания, которую они украли, чтобы выковать Санктуарий, включала в себя его. Он рос вместе с миром, и его судьба была связана с Санктуарием так же, как судьба людей, которые ныне населяли его.

Из-за этого, а также из-за того, что он знал об угрозе для Санктуария со стороны Высшего Неба и Пылающего Ада, он, после некоторого колебания, взял ученика, сына самого Инария. Он

назвал его Ратмой после того, как Древний отказался от имени, данного ему при рождении, — Линариан. Траг’Оул обнаружил, что это довольно усердный ученик, и поделился с ним знаниями, недоступными даже ангелам и демонам. И на протяжении всего обучения Ратмы они вместе с учителем не давали Санктуарию склониться на ту или другую сторону того, что Траг’Оул назвал Балансом. Баланс представлял собой равновесие мира. Падение в полнейшее зло означало страшное разрушение; отклонение к полному отсутствию зла означало стагнацию и упадок. Середина, в которой добро и зло сосуществовали, но где ни то, ни другое не обретало большого преимущества, была, по их мнению, самым лучшим и единственно правильным вариантом.

Но прежде всего поддержание Баланса подразумевало не давать Высшему Небу обнаружить существование мира, поскольку Пылающий Ад уже узнал о нём. Демонов удавалось сдерживать благодаря стараниям не только Инария, но и дракона. Но если бы ангелы вступили в перепалку…

Ратма, я хочу с тобой поговорить, — сказал Траг’Оул в темноту.

Фигура в плаще внезапно появилась под перемещающимися звёздами:

— Я здесь.

Мы должны подготовиться к немыслимому.

— Должны ли? Я пока в этом не уверен.

Нечасто за время существования дракона его удавалось застать врасплох, но это был как раз тот случай.

И почему ты так думаешь?

Плащ Ратмы затрепетал вокруг него, словно он был продолжением его мыслей.

— Если Высшее Небо узнало о Санктуарии, почему они ещё не здесь всей ратью? Им нет смысла откладывать это.

Они изучают Инария и Пылающий Ад, взвешивают их положение.

— Разумно… Но это если не учитывать охотника, Ахилия. Он попытался убить Ульдиссиана, знаешь ли.

Что ещё больше повышает вероятность, что это твой отец управляет им. Я не вижу, к чему ты клонишь, — звёзды перестроились, став созвездием, напоминающим длинное змееподобное существо из мифов.

— Это был не мой отец. Теперь я в этом уверен. Я знаю, где он находится и чем занимается. Это был не он.

Тогда мы возвращаемся к теории, что Высшее Небо знает о Санктуарии.

Брови Ратмы поднялись.

— Или лишь один из благородного воинства.

Лишь один? — звёзды перегруппировались — Траг’Оул переваривал услышанное. — Лишь один? И кто бы проник тайно вместо того, чтобы тут же раскрыть предательство Инария перед Советом Ангирис? Таких нет.

— Есть один. Он был близок с моим отцом, близок так, словно они были родными по крови, хотя крови у них и нет. Да, я мог бы назвать его дядей, Траг, ведь ангелы считают их братьями.

Ты же не о Тираэле говоришь.

Наступило минутное молчание, словно оба ожидали, что при упоминании ангела он тут же предстанет перед ними. Однако спустя некоторое время Ратма наконец заговорил голосом едва слышным, во всяком случае, для людей: