Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век
Шрифт:
Можно поставить вопрос и так.
Вот, например, результаты голосований председателей жюри за все годы: победил роман Г. Владимова «Генерал и его армия».
А в голосовании так называемого народного Букера (Интернет и вокруг) победил роман Вл. Сорокина «Сердца четырех», номинированный тогда, в начале 90-х, еще рукописью.
Где Владимов — а где Сорокин?
Первый — ярко выраженный, образцовый критический реализм. Отношение к различным течениям автор ясно обозначил в беседе с Е. Константиновой, опубликованной в журнале «Вопросы литературы» (2001, № 4), названной именно «Возвращение к реализму». Более того, свой стиль Владимов провокативно назвал «старомодным русским реализмом»: «Это тот самый реализм, который мог быть понятен
А Сорокин? Он как раз — образец ненавистного Владимову постмодернизма, отрицающего и высмеивающего ценности традиционной литературы.
Короче говоря, один лауреат полностью отрицает другого. Плюс на минус дает минус. Происходит аннигиляция.
Так что в конкретной ситуации, можно сказать, Латынина права: литература, как она представлена в данном этом букеровском сюжете, самоуничтожается. Спасибо. Отрицательный итог — тоже итог.
Но еще раз напомню: результат анализа зависит не только от анализируемого вещества, но и от принципов самого аналитика.
Имеет свой резон и тот, кто утверждает, что премия есть материальное вспомоществование серьезному писателю в компенсацию ставших совсем уж ничтожными гонораров.
Председатель жюри последнего состава Юрий Давыдов на одном из наших совещаний так и сказал: а где б я сейчас был, ежели бы не премия «Триумф»? Гонорары-то у книгоиздателей почти смехотворные…
Ни для кого не секрет, что за правообладание прекрасными текстами, на которые автор не один и не два и не три года жизни положил, до недавнего времени платили эдак долларов по триста.
Выразителен комментарий букеровского лауреата середины 90-х и «букеровского лауреата десятилетия» Георгия Владимова: «Бакланов сказал, что лучше назвать это романом, поскольку тут сложился такой сюжет, но только обозначить как "журнальный вариант". Я согласился. И получил премию Букера за 1995 год — 12 тысяч долларов, что помогло мне закончить роман, потому что я не должен был писать для заработка ни для станции "Свобода", ни для газет. Мог сосредоточиться и закончить роман. Так что иногда премии играют роль чисто материальную». Яркий сюжет! Во многих отношениях: и как незаконченное произведение было признано настолько замечательным, что автор получил премию, и как — с пользой именно для данного романа, его окончательной редакции — были потрачены деньги…
Но борьба идет все-таки не за «у.е.»[31], а за признание. Признание своего успеха, своей победы. Писатели, волею номинаторов включенные в премиальную гонку, очень даже эмоционально переживают свое в ней участие. Вполне «успешный» писатель, «успешный» и в литературной, и во внелитерагурной карьере, трудно справляется с травмой, нанесенной ему (или ей) решением жюри.
В телепередаче «Без протокола» Дмитрий Липскеров вроде бы с легкостью отфутболил вопрос о включении/невключении его книги в букеровский шорт-лист, но как напряглись мышцы его лица, именуемые в народе желваками! Твердя, что «я человек самодостаточный», «мне этих денег не надо — я бы их сиротам отдал», симпатичный мне (думаю, что и зрителям) Липскеров как раз и открылся миру: насколько решение жюри его уязвило. А ведь он-то уж действительно человек самодостаточный, хозяин-барин, на «Мерседесе» разъезжающий бизнесмен, а не только писатель (на чем в этом телеинтервью настаивал).
Обида Дмитрия Липскерова, писателя и предпринимателя, на решения-постановления жюри очевидна (возможно, именно поэтому он и организовал
Очевидна — и показательна. Какая-то обидная тайна и несправедливость в премиальных решениях всегда присутствуют. Впрочем, жизнь вообще несправедлива (life is unfair — одна из любимых моих американских поговорок).
Хочется поговорить о том, что сказалосьвыбором шести финалистов этого года, что проявилосьиз того литературного «смога», в котором первое время пребывало жюри из-за номинированных на премию сорока с лишним романов.
Немножко о «смоге»: чтобы получить представление об очень разных книгах, захвативших на определенное время мое околодиванное пространство. О книгах, выдвинутых на премию не столько индивидуальными номинаторами, сколько издательствами, получившими автоматическое право выдвижения — раз они издатели.
Итак — вразброс. Чем случайней…
«Ветер безжалостно трепал верхушки состарившихся сосен. На вытоптанный двор сыпались коричневые иголки вперемежку с редкой водяной мутью…» Чтобы унять муть, которая сыпалась вперемежку, процитирую из середины: «Козьей мордой луна встала над землей, целый мир светом холодным затопила». «Перебрехивались через дворы сельские псы, гремя цепями и возвещая наползающий сверху вечер». Хорошо, что не снизу. «Время, как и пуля, имеет вид округлый, лишенный геометрически острых углов». Время имеет вид унылый, когда оно потрачено на чтение трех полновесных, листов по 20, книг одного романа, а всего их — числом за сорок.
И вот такое — или приблизительно такое — чтение составляет добрую половину книг, представленных добрыми номинаторами. Члены жюри — злые. Работают дворниками, разметая и отметая. А критики — те еще хуже, потому что потом пишут и публикуют несправедливые статьи.
О критике и критиках обещаю отдельную заметку, связанную не только с Букером (и его «вокруг»-сюжетами), но прежде всего с некоммерческими проектами коммерческих издательств.
Пока что — в качестве анонса будущей статьи — пойду но проложенному выше пути, то есть цитируя то, что вынесено издателями на обложки выдвинутых на Букера книг.
Опять-таки не буду называть книжный «адрес». Дело не в адресе, дело — в принципе, вернее — в тенденции безостановочной похвальбы и вранья: «Писатель завтрашней моды»; «Наследует Набокову… <книга> свободна от парфюмерных архаизмов "Лолиты"» — и потому хотя бы ее следует признать «шагом вперед в деле развития русской прозы»; «Единственный автор из СНГ, книги которого попали в первую десятку европейских бестселлеров».
Что же еще утверждают добрые издатели? В чем они, не сговариваясь, совпадают? В том, что выпущенные ими книги, если они имеют хоть какое-то отношение к истории отечества, «в качестве учебного пособия никому и никогда рекомендованы быть не могут».А то мы сомневались!
В общем и целом заключаю, чтобы никому не было обидно: от всего этого жюри отказалось на последнем этапе и перешло к формированию «шестерки», в которую, в конце концов, после жарких, а то и невыносимых споров вошли известно кто. И — что.
И вот это-то ктои, особенно, чтоочень характерны. И представляют собою, несмотря на все различия, некий градусник — определяющий, лабораторию — анализирующую, выставку — демонстрирующую.
Романы, вышедшие в финал, разнятся по всему, включая жанр, ибо «Ложится мгла на старые ступени» Александра Чудакова — это роман-воспоминание, «Сэр» Анатолия Наймана — роман-интервью, «Казус Кукоцкого» Людмилы Улицкой — семейная сага, «Кысь» Татьяны Толстой — антиутопия, «Венок на могилу ветра» Алана Черчесова — мифологический роман, а «Хозяйка истории» Сергея Носова — роман-фантасмагория. Для начала попробуем еще раз раскрыть каждую карту отдельно.