Сквозь огонь
Шрифт:
Дарио больше не мог сдерживаться. Конечно, он не совсем потерял рассудок, но тело перестало слушаться его. Ему было настолько больно, что он с удовольствием прыгнул бы в бассейн прямо в одежде, если бы это не привлекло ничьего внимания. Все зашло слишком далеко, и впредь он этого не допустит.
— Я пойду вперед и отвлеку Антонию, — сказал Дарио, беря бокалы и шампанское и успокаиваясь. — Проходи в свою комнату через библиотеку и присоединяйся ко мне, как только приведешь себя в порядок.
Пробравшись к себе незамеченной, Мейва заперлась в ванной. Сбитая с толку и пристыженная, она увидела себя в полный рост в зеркале.
Может быть, она слишком изменилась после аварии, и поэтому Дарио сопротивляется? Может, она тоже стала для него незнакомкой?
Ясно одно: признает это Дарио или нет, но он хочет ее так же сильно, как она его. Он говорит, что их брак не был идеальным, однако взаимное сексуальное влечение сохранилось. Тогда почему он противится страсти? У Мейвы не было ответов.
Освежившись и приведя себя в порядок, молодая женщина решила, что не успокоится, пока не найдет хоть какие-нибудь ответы. Так как ее муж категорически не желает говорить об этом, а она скорее начнет грызть землю, чем задаст вопрос своей свекрови, придется полагаться на собственную изобретательность. Только так она сможет собрать недостающие части мозаики и вспомнить прошлое. Ответы есть, и они ближе, чем кажется. Это стало очевидно, когда Мейву озарили краткие вспышки воспоминаний, которые появились сегодня.
И возможность кое-что выведать появилась у нее на следующий день, а точнее, следующей ночью, когда Дарио улетел в Милан.
Чтобы избежать встречи с бдительной Антонией или с кем-нибудь из прислуги, Мейва дождалась полуночи и только тогда покинула свою комнату.
Ее первым пунктом назначения был кабинет Дарио. Он достаточно удален от помещений для слуг, так что тут ей нечего опасаться.
Письменный стол был завален разного рода документами, что естественно для бизнесмена, занимающегося делами дома, но среди этих бумаг не было абсолютно ничего личного, как заключила Мейва, бегло просмотрев их. Ящики стола были не заперты, из чего она сделала вывод, что в них тоже нет ничего, способного вернуть ей память. Книжные полки тоже не дали никаких подсказок. Оставался только компьютер. Но как ни мечтала Мейва все вспомнить, она понимала, что это уже слишком. Посмотреть, что лежит у мужа на столе, — это одно, а вот рыться в личных файлах и читать переписку — совсем другое.
Покинув кабинет, Мейва прокралась через библиотеку, комнату с домашним кинотеатром, парадную столовую и гостиную. Чуть дальше она наткнулась на двойные двери, которые сразу же поддались ей. Как она и предполагала, это были комнаты Дарио.
Они занимали целое крыло. Когда женщина прикоснулась к выключателю слева от нее, четыре настенных бра осветили холл. Ослепительно-белые стены контрастировали с богато украшенным турецким ковром, закрывавшим часть черного мраморного пола. Не менее привлекательно смотрелся стоявший на столе букет цветов. Двустворчатая дверь занимала большую часть одной стены, а арка, ведущая в гостиную, располагалась напротив.
Сначала Мейва принялась изучать зону отдыха, со вкусом обставленную диванами в черно-белую полоску, журнальными столиками, удобно расположенными лампами и
Но больше всего ее поразило, что здесь нет ни предметов искусства, ни журналов, забытых на столе. Ни одной фотографии в рамке на стене. Даже на письменном столе, от которого можно ожидать многого, лежали всего лишь несколько серебряных ручек, стопка бумаги с тиснением и маленький англо-итальянский словарь.
Решив попытать счастья в другом месте, Мейва вернулась в холл и открыла дверь. Маленький коридорчик привел ее в спальню, в которой господствовали спокойные оттенки серо-голубого и белого. Молодой женщине стало больно за все те ночи, которые она не провела со своим мужем.
Задрапированные тончайшей тканью раздвижные стеклянные двери вели на террасу и к бассейну. Белые ковры были разбросаны по полу. В одном углу стояло обитое мягкой серой тканью кресло. Напротив, на небольшом резном столике, красовалась тюльпановидная лампа из матового стекла, выполненная в стиле ар-деко. Столик был настолько мал, что на нем хватило бы места разве что для книги и чашки горячего шоколада.
В противоположном углу стоял черный металлический напольный канделябр в форме дерева. Он смотрелся смело и модно, хотя в нем не было свечей. Еще одним источником света служили лампы с латунными основаниями, прикрытые черными абажурами, располагавшиеся на прикроватных тумбочках.
Но самой важной частью интерьера была конечно же кровать. При виде этой роскошной экстравагантной красавицы Мейва затрепетала. В ее голове замелькали эротические картинки, живот скрутило. Она не помнила, как занималась любовью на этом толстом матрасе, а вот ее тело определенно помнило это.
Примыкали к комнате просторная ванная и гардеробная. Лосьоны для тела, масла для ванны, мыло ручной работы, а также толстые бархатные полотенца с инициалами Мейвы были аккуратно разложены в ванной. В гардеробной висела явно ее одежда. Там же она обнаружила широкополые шляпы, обувь и другие аксессуары.
Но, как и гостиная, это не разбудило ее воспоминаний. Вдобавок ко всем тайнам прошлого дверь в комнату, находящуюся по соседству со спальней, была заперта.
Разочарованная, Мейва прошлась по комнатам Дарио еще раз. Здесь было очень красиво, но самые важные детали, которые сделали бы эти комнаты ее домом, пропали безвести. Все выглядело пугающе безупречно, словно возможные несовершенства были тщательно стерты. Никаких следов того, что здесь кто-то жил. Любые намеки на прошлое были удалены.
И Мейва знала, где они спрятаны. За запертыми дверьми.
Ну, по крайней мере, круг поисков сужается. Теперь ей нужно найти недостающий ключ и отпереть двери. Но где он может быть? Поиск в очевидных местах результата не дал. Возможно, здесь есть сейф, но даже если она найдет его, то не сможет открыть, не зная кода.
Единственный выход — выяснить все у мужа.
Как Дарио и обещал, он вернулся из Милана вовремя. У него осталось время, чтобы принять душ и переодеться к ужину. Как всегда, он выбрал облегающие угольно-серые брюки и жемчужного цвета рубашку, на фоне которой его кожа блестела, словно полированная медь.