Сквозь тернии
Шрифт:
«Те, что наблюдают. Они есть сосредоточие Тьмы. А Тьма – внутри наших голов. Она – повсюду. От Неё невозможно скрыться или бежать, потому что Она в курсе всех наших страхов и тайн. Ей можно только противостоять. Причём по обе стороны горизонта, – девочка вздохнула. – Зря ты «плаваешь» именно сюда. Хотя... Любой на твоём месте, думается, совершил бы ту же ошибку».
«Но я же просто сплю! Я не могу никуда плыть!»
«Всё ты можешь, просто сам не желаешь признавать этого. Ты засыпаешь с мыслями о Тьме, соответственно, Она к тебе и приходит. Точнее не к тебе, а на твой Путь. Это очень опасно: однажды может затянуть под «покрывало».
«Что
Девочка улыбнулась.
«Дурашка. Совсем как мой... – Она осеклась, потупила взор. – У вас есть такое понятие, как «чёрная дыра». «Покрывало» сходно с ней по своей структуре. Оно затягивает на другою сторону и, если не можешь «плыть», больше не вернёшься. Или не проснёшься – как тебе понятнее. А тогда останется только надежда и больше ничего».
Яська посмотрел на девочку – та в полумраке изучала линии на ладонях.
«Так тебя всё же затянули?»
Девочка вздрогнула. Улыбнулась, словно они пугали друг друга страшилками на чердаке какой-нибудь загородной дачи. Сразу же посветлело. Девочка улыбнулась ещё шире.
«Ведь можешь, когда захочешь. А меня сманил он», – и она указала пальцем на кошачью морду за окном чердака.
Кот злобно зашипел, ощетинился, скакнул на сук огромного дерева вымахавшего выше крыши.
Яська огляделся по сторонам. Это была вовсе не дача, а чердак на крыше дома его бабушки. За мутным стеклом занимался рассвет.
Девочка погрустнела.
«Прости, но мне нельзя тут долго находиться. К тому же рассвет...»
«Побудь ещё хотя бы минутку!»
«Нет, – девочка скользнула в тёмный угол. – Если вдруг где-нибудь застрянешь, ищи угол – вернейшее средство, чтобы выйти на Путь. И ещё: не верь, чего бы Они тебе не обещали».
«Тимка, постой! – Яська бросился вслед за девочкой. – Кто же ты такая?! Ответь мне, прошу!»
Ответом была пустота.
За окном противно проскрипел соседский котяра. Яська вздрогнул. Обернулся на свет. Он по-прежнему находился на знакомом чердаке, вот только не всё обстояло как прежде. Кое-что изменилось, да так, что Яська со стоном сполз вниз по стене. Вокруг царило непреодолимое отчаяние. Вокруг царила реальность.
12.
Совершенно спонтанно Яська вспомнил момент, когда ему впервые в жизни пришлось «плыть». Возможно, именно в тот день в мрачных коридорах пространств он и повстречал всепроникающую Тьму, что нацелила в его грудь свой указующий перст, в надежде рано или поздно, прибрать к рукам столь редкостный вид гомо сапиенс.
Случилось это позапрошлой зимой, незадолго до новогодних каникул. По обыкновению, в школе между третьим и четвёртыми уроками случалась «большая перемена», во время которой работала столовая. Ещё можно было питаться в буфете, расположенном сразу на входе, но мама категорически запретила Яське даже близко подходить к «местному фаст-фуду». Мол, ещё неизвестно, из чего именно приготовлена тамошняя пища, и чем всё впоследствии может обернуться.
Яська рос послушным мальчиком, а оттого перечить маме не стал. Да и смысл, когда и в школьной столовой кормили – пальчики оближешь! Особенно весело становилось в дни школьных собраний, когда часть столовых стульев «разбредалась» по учебным классам, в результате чего есть приходилось стоя. Все галдели наперебой, швырялись
Именно так всё и обстояло с утра в тот студёный декабрьский день, когда вроде бы ничего не предвещало неприятностей, а даже, наоборот, складывалось как нельзя лучше. А началось всё с того, что завуч, Нина Андреевна, пришла на первую пару и заявила от дверей под всеобщее ликование следующее: обед сегодня будет совмещённый, а занятия – сокращёнными. Всё это, ввиду подготовки к новогоднему утреннику.
Тут сразу же следует оговориться, что для экономии времени младшие классы, как уже упоминалось выше, питались между третьим и четвёртыми уроками, а старшие – между четвёртым и пятым. На практике, как понял сам Яська, дело было вовсе не в экономии времени, а в количестве уроков. У старшеклассников же их больше, нежели у первачков, отсюда и вывод: первых стоит кормить попозже, ведь и домой они попадут лишь ближе к вечеру.
Яська сразу что-то почувствовал. Он не мог сказать, что именно, но что что-то стало не так – факт. Возникло какое-то тянущее ощущение, словно в ожидании предстоящей беды. Ещё и сосед по парте, Димка Шмыгунов, по прозвищу Шмыга, разошелся: дескать, можно будет поближе на взрослых девчонок посмотреть, а то они вечно «трутся» за школьным углом, куда без приглашения лучше и не соваться.
Иначе можно запросто угодить в немилость к Стасику Ищенко. Собственно, Стасиком его звать никто не решался. Тем более, был яркий пример, который наглядно демонстрировал, что станется с тем, кто рискнёт обратиться к Стасику по имени или, не дай бог, фамилии.
Беднягу звали Санька Прыгунов. До несчастного случая – Рыгун в иерархии школьных прозвищ и погонял. А после всего случившегося, даже страшно себе представить кто... Всё дело было в Санькином характере – застенчивый чересчур. Но и отпор, в случае чего, дать мог.
Яська толком и не знал, из-за чего именно возникла склока между Санькой и Ищенко. Одни говорили, что Стасик взял у Саньки денег в долг, а отдавать не пожелал, другие – что просто привязался на перемене в школьном коридоре, третьи высказывали версию, будто виноват, в первую очередь, сам Санька – знал ведь на кого «бочку катит». Так или иначе, сцепились они в школьном коридоре, а тут, как назло, директор Дим Дымыч подоспел – Дымыч, не оттого, что постоянно дымит, а просто отдавая дань отчеству: Дмитриевич.
Дим Дымыч хвать одного за шхибот, хвать другого, и ну выпытывать, кто виноват. Ищенко естественно в молчанку сразу, лишь изредка улыбнётся так злорадно, уже на месте вынашивая план кровавой мести. А Санька возьми да и скажи, что они со Стасиком просто так играли. Вот и всё. Это в суде, после вынесения приговора, и молотком по столу – трах, – и гомон, и возмущения обеих сторон. Тут же всё тихо – даже мухи между рам затаились, предчувствуя беду.
Дим Дымыч пожурил обоих, повоспитывал на месте, да и отпустил за неимением доказательств. А на следующей перемене Стасик Саньку хвать – и прямиков в туалет для девочек! Говорят, так головой и окунул, хотя верится, правда, с трудом. Так или иначе, но свет на события тех злополучных дней могли пролить лишь двое, однако они упорно молчали. Санька ходил ниже травы, ни с кем не разговаривая, а Стасик по-прежнему лыбился, нагоняя страх на малышню одним своим внешним видом.