Сквозь тьму
Шрифт:
Руал помахал парню за стойкой, у которого были не только усы, но и смешная маленькая полоска бородки на подбородке, как будто он не обращал внимания, когда брился. “Две кружки эля сюда”, - крикнул Руал и положил на стол блестящую, недавно отчеканенную серебряную монету.
Гаривальд поднял его и осмотрел. “Так вот как выглядит король Раньеро, не так ли?” заметил он. “Не видел его раньше”. По его мнению, у Раниеро был острый нос. Он не думал, что Руала будет волновать его мнение в таких вопросах.
“Да”. Руал подождал,
“Это правда”, - сказал Гаривальд, хотя Свеммель был единственным королем в Грелце, которого он признавал. После глотка своего эля, который был довольно хорош, он сказал: “Хотя, хотел бы я, чтобы нам не пришлось устраивать войну, чтобы заполучить его”. Он также хотел бы, чтобы король, которого получил Грелз, не был альгарвейцем, еще одно мнение, которое он оставил при себе.
“Нет, у нас с самого начала должен был быть свой”, - сказал Руал. “Но я бы предпочел быть связанным с рыжеволосыми, чем с Котбусом”.
Здешние альгарвейцы, несомненно, слушали его, как он слушал Гаривальда. Гаривальду стало интересно, что бы они подумали о том, что он предпочел агрельзерского короля кузену Мезенцио. “Я никогда не беспокоился о подобных вещах до начала сражения”, - сказал он наконец. “Я просто хотел, чтобы жизнь шла так, как шла всегда”. Он даже не лгал.
Руал бросил на него еще один сочувственный взгляд, хотя последнее, чего хотел Гаривальд, это его сочувствия. “Я понимаю, о чем ты говоришь - власть имущие знают, что я понимаю”, - заверил его Руал. “Но разве тебя не тошнило от инспекторов, скрывающих твой урожай, и продавцов, способных утащить тебя в армию, если ты посмотришь на них косо или даже если ты этого не сделаешь?”
“Ну, а кто не был?” Сказал Гаривальд, произнося это так, словно Руал вытянул из него разрешение. Опять же, он не лгал. Опять же, это не имело значения, чего Руал, казалось, не понимал. Альгарвейцы поступали в Зоссене - и, без сомнения, в других местах Ункерланта - хуже, чем инспекторы и импрессарио Свеммеля. Гаривальд решил сделать свой собственный комментарий, прежде чем Руал успел задать другой вопрос: “Теперь это выглядит довольно счастливым местом, я скажу вам об этом”.
“О, это так”, - заверил его Руал. “Из Раниеро получается прекрасный король. Пока мы ничему не мешаем, он оставляет нас в покое. Ты бы никогда не смог сказать такого о Веммеле, не так ли?”
“Нет, в самом деле”. Гаривальд рассмеялся особым смехом, который наводил на мысль о многих вещах, которые можно было бы сказать о короле Свеммеле. Он тоже был бы рад сказать их - своей жене или своему другу Дагульфу в Цоссене.Сказать их Руалу было бы самой черной изменой.
“Ну, вот ты где”, - сказал Руал, как будто был уверен, что Гаривальд согласен с ним во всех деталях.
“Да, я здесь - на дне моей кружки с элем”. Гаривальд выложил монеты - старые монеты Ункерланта, а не Грелза - на стол и помахал рукой Юнкерланту с нелепыми усами и полоской
“Моя благодарность”, - сказал Руал. “Ты человек слова. Слишком много бродяг, проходящих через Пирмазенс в эти дни, хотят захватить то, что могут, а затем снова ускользнуть. Это милое, тихое место. Мы хотим, чтобы так и оставалось ”.
“Не виню тебя”, - сказал Гаривальд. “Это почти соблазняет парня на желание поселиться здесь навсегда”. Он выпил еще немного эля, чтобы избавиться от привкуса лжи, которую он говорил.
“Ты могла бы сделать хуже, Лиаз”, - сказал Руал, и проклятие войны, с которой сражались Юнкерлант и Альгарве, заключалось в том, что он, вероятно, был прав. “Да, здесь действительно спокойно”. Он не упомянул - может быть, он даже сознательно не заметил - альгарвейских солдат, пьющих за столом менее чем в десяти футах от него.Если бы они вернулись в Алгарве, где им было самое место, он был бы ближе к тому, чтобы сказать правду.
Гаривальд допил свой эль. Теперь наступала сложная часть: выскользнуть из Пирмазенса под носом у этих альгарвейских солдат, да и у Руала тоже. Он поднялся на ноги. “Приятно встретить дружелюбное лицо”, - сказал он. “Не так уж много их осталось в эти дни”.
“Куда ты направляешься?” Спросил Руал.
“Где-нибудь, где пострадали хуже, чем ты, кажется”, - ответил Гаривальд. “Может быть, где-нибудь я смогу найти ферму, на которой никто не работает, и все снова наладится. Я думаю, это на какое-то время заняло бы меня слишком сильно, чтобы беспокоиться о чем-то еще ”.
“И я думаю, ты прав”, - сказал Руал. “Удачи тебе”.
“Спасибо”. Гаривальд сделал пару шагов к двери. Один из рыжеволосых, сидевших в таверне, заговорил с ним по-альгарвейски. Он застыл на месте, совершенно не притворяясь. Повернувшись к Руалу, он спросил: “Что это значило? Я не знаю ни одного из их языков”.
“Он сказал тебе считать, что тебе повезло, что ты все еще дышишь”, - сказал Руалс.
“О, я знаю”, - ответил Гаривальд, чувствуя, как под мышками снова выступил пот. “Я делаю это каждый день”. Он постоял там мгновение, задаваясь вопросом, не собираются ли альгарвейцы выжать из него все соки. Но парень, который говорил, просто кивнул и отмахнулся от него. Стараясь не испустить вздох облегчения, он вышел на жаркое солнце.
Он не просто развернулся и пошел обратно тем путем, которым пришел. Это вызвало бы подозрения. Вместо этого он продолжал идти на восток, в сторону Херборна.В конце концов, когда он сочтет, что это безопасно, он сделает широкий круг вокруг Пирмазенса и повернет обратно к лесам, где Мундерик, а не ложный король Раниеро, был хозяином. Сейчас он чувствовал себя бродячим шарлатаном, который засунул голову в пасть дракона и вытащил ее обратно невредимым.
Однако драконы были глупыми животными. Время от времени, независимо от того, как вы их дрессировали, они кусались.