Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник)
Шрифт:
– Ну, хорошо, допустим это так, но какое отношение наука о снах имеет к большой черной воронке с медными ободками?
– Сейчас узнаете. Вам известно, что на меня работает агент, который разыскивает редкие и необычные вещи для моего собрания. Несколько дней назад он услышал о торговце на одной из quais [68] , который приобрел кое-какие старинные безделушки, найденные в шкафу в старом доме на задворках рю-Матюрен в Латинском квартале {543} . В столовой комнате этого дома имеется изображение герба с шевронами {544} и красными полосами на серебряном фоне. После наведения справок выяснилось, что это герб Николя де ла Рейни, одного из высокопоставленных чиновников при дворе
68
Набережные (фр.).
543
…в Латинском квартале. – Латинский квартал – студенческий квартал вокруг университета Сорбонна в Париже. Назван так от латинского языка, на котором ранее велось обучение в университете.
544
…шевронами… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 442.
545
…Николя де ла Рейни… – Шеф парижской полиции во времена Людовика XIV.
– И что?
– Теперь я попрошу вас еще раз взять воронку и присмотреться к верхнему медному ободку. Видите надпись?
Действительно, там виднелись какие-то царапины, почти полностью стертые временем. Общее впечатление было такое, что это несколько букв, последняя из которых больше всего напоминала «Б».
– Вы думаете, это «Б»?
– Да.
– Я тоже так думаю. Более того, я не сомневаюсь, что это «Б».
– Но если это инициалы того знатного господина, о котором вы упоминали, то здесь должна быть «Р».
– Совершенно верно! В этом-то и прелесть. Сей предмет принадлежал де ла Рейни, но он изобразил на нем инициалы другого человека. Как вы считаете, зачем ему это понадобилось?
– Даже не представляю. А вы знаете?
– Может быть. Скорее, это догадка. Посмотрите чуть дальше на ободок. Видите, там что-то нарисовано?
– Похоже на корону.
– Вне всякого сомнения, это корона, но, если посмотреть на нее при хорошем свете, вы увидите, что это не обычная корона. Это геральдическая корона, эмблема титула, четыре жемчужины, чередующиеся с земляничными листьями, – это эмблема маркиза. Таким образом, мы можем сделать вывод, что человек, в инициалах которого имеется буква «Б», был маркизом.
– То есть, эта обычная кожаная воронка принадлежала маркизу.
Дакр загадочно улыбнулся.
– Или кому-то из членов семьи маркиза, – сказал он. – Это то, что нам удалось доподлинно установить по металлическому ободку.
– Но какое все это имеет отношение к снам?
Не знаю, что было тому причиной – то ли многозначительный взгляд Дакра, то ли какое-то неопределенное выражение на его лице – но, посмотрев на этот старый заскорузлый кусок кожи, я вдруг испытал отвращение, подсознательный ужас.
– Я уже не один раз получал ценную информацию во сне, – важно произнес мой компаньон, он любил напускать на себя наставительный вид. – И теперь взял за правило, если у меня возникают какие-либо сомнения относительно чего-то материального, на ночь класть этот предмет рядом с собой в надежде получить просветление во время сна. Какой-то большой загадки в этом процессе я не вижу, хотя благословения ортодоксальной {546} науки он пока еще не получил. Согласно моей теории, любой предмет, который имеет тесную связь с мощным выбросом того или иного человеческого чувства (радость, боль или что-нибудь еще), сохраняет об этом определенную «память» или атмосферу, которую способен передавать восприимчивому разуму. Говоря «восприимчивый разум», я имею в виду не какой-то наделенный особыми способностями мозг, а обычного думающего и образованного человека, как я или вы.
546
…ортодоксальной… – См. т. 4 наст. изд., комментарий на с. 401.
– Вы
– Превосходный пример, поскольку меч, о котором вы говорите, я уже использовал подобным образом, и во сне увидел смерть его владельца, который погиб во время яростной схватки. С какой-то известной битвой отождествить ее я не смог, но произошло это во времена Фронды {547} . Если задуматься, некоторые из наших обычаев указывают на то, что наши предки знали об этом свойстве вещей, хотя мы теперь и считаем это всего лишь суеверием.
547
…во времена Фронды. – Фронда (фр. fronde; буквально – праща) – общественное движение в 1648—1653 гг. во Франции против абсолютизма, против правительства Дж. Мазарини (cм. т. 11 наст. изд., комментарий на с. 395).
– Например?
– Хотя бы обычай класть под подушку свадебный пирог, чтобы спящий видел во сне только приятное. Я сейчас пишу небольшую монографию на эту тему, и в ней я описываю целый ряд подобных примеров. Но не будем уходить в сторону. Однажды на ночь я положил рядом с собой эту воронку, и мне приснился сон, который проливает новый и совершенно неожиданный свет на ее использование и происхождение.
– Что же вам приснилось?
– Мне приснилось… – он вдруг замолчал, и на его массивном лице появилось выражение живейшего интереса. – А ведь неплохая идея! – воскликнул он. – Это будет чрезвычайно любопытный эксперимент. Ведь вы сами восприимчивы к психическому воздействию, ваши нервы откликнутся на любой внешний образ.
– Честно говоря, никогда не проверял себя в этом.
– Так проверим сегодня. Я могу попросить вас в качестве огромного одолжения сегодня вечером, когда вы займете софу, перед сном положить рядом с подушкой эту воронку?
Подобная просьба показалась мне довольно нелепой, но по натуре своей я – человек пристрастный ко всему, выходящему за рамки обыденности. В теорию Дакра я, конечно, не поверил, и насчет того что подобный эксперимент не принесет никаких результатов, у меня не было сомнений, но исключительно из чувства любопытства я согласился. Дакр с важным видом придвинул небольшую подставку на ножке к изголовью дивана и водрузил на нее воронку. Потом мы еще немного поговорили, и, пожелав мне спокойной ночи, он ушел.
Какое-то время, очень недолго, я еще курил, глядя на догорающий в камине огонь и обдумывая наш необычный разговор и затеянный эксперимент. Хоть я и отнесся ко всему скептически, что-то в уверенности Дакра не давало мне покоя, к тому же вся окружающая обстановка – огромный зал, странные и часто зловещие предметы, развешенные и разложенные со всех сторон, – наполняла мою душу смутным беспокойством. Потом я разделся, потушил лампу и лег. Долго еще я ворочался с боку на бок, пока наконец не заснул. Попытаюсь как можно более точно описать сцену, которая привиделась мне во сне. Я до сих пор помню ее яснее, чем все, что когда-либо видел наяву.
Я увидел комнату, чем-то напоминающую склеп. Из ее четырех углов выходили полуарки, которые под острым углом смыкались наверху, образуя похожую на купол крышу. Архитектура была грубой, но массивной, это помещение наверняка являлось частью какого-то большого здания.
Трое мужчин в черном сидели рядом на покрытом красным ковром возвышении. На головах у них были странные расширяющиеся кверху черные бархатные шапочки, на лицах – выражение торжественной печали. Слева от них стояли два человека в длинных одеждах с папками в руках, папки эти, кажется, были набиты бумагами. Справа, лицом ко мне, стояла маленькая светловолосая женщина с необыкновенными небесно-голубыми глазами ребенка. Она уже оставила позади юность, но и женщиной средних лет ее еще нельзя было назвать. Фигура ее говорила о склонности к полноте, держалась она гордо и уверенно. Лицо ее было бледным, но спокойным. Примечательное это было лицо, миловидное, но в то же время по-кошачьи коварное. Небольшой ровный строгий рот и овал подбородка наводили на мысль о жесткости, даже жестокости. Одета женщина была в какое-то свободное белое платье. Рядом с ней стоял тощий священник, который что-то энергично нашептывал ей на ухо, то и дело поднимая перед ней распятие. Но она не обращала на него внимания и распятия как будто не замечала. Взгляд ее был устремлен на тех трех мужчин в черных мантиях, которые, как я догадался, были ее судьями.