Слабо не влюбиться?
Шрифт:
– Хорошо, – выдыхаю расслабленно.
Джинсовых шортов и незатейливых летних кофточек у меня навалом.
– Тогда до завтра, малая. Я позвоню.
***
Звонок в дверь раздается ближе к вечеру. На пороге стоит Соколов с шикарным букетом роз. Основная масса цветов – нежно-розовые, а среди них белыми выложена цифра восемнадцать.
– Ух ты! Какая красота! – восторженно пищу я, затягивая друга в квартиру.
– С днем рождения,
– Спасибо, Тём, – суечусь я. – Проходи скорее.
Стол уже давно накрыт – мы с родителями с обеда празднуем. А еще я для Соколова пару лучших кусков торта приберегала. Знала ведь, что придет.
– Да подожди, малая, не кипишуй, – со смехом останавливает парень. – Дай подарок подарю.
Пораженно застываю на месте и удивленно расширяю глаза. Какой еще подарок? А цветы – разве не подарок?
– Вот, держи, – он подсовывает мне под нос маленький красный пакетик, перевязанный белой ленточкой. – Надеюсь, понравится.
Подрагивающими от волнения пальцами обхватываю тонкие плетеные ручки и снова гляжу на Соколова:
– Тём… Спасибо!
– Да за что спасибо-то, Вась? – забавляется. – Посмотри сначала.
Я не из тех девчонок, кто часто получает презенты. Тем более от парней. Оттого, должно быть, и переживаю. Привычки, как говорится, нет.
Кладу букет на стол и осторожно развязываю шелковую ленточку. Извлекаю из пакета маленькую бархатную коробочку и, раскрыв ее, потрясенно ахаю. Передо мной – небольшая серебряная подвеска в форме единорога. Фантастически красивая!
– Единорог – это символ детства, – поясняет Тёма. – Официально оно у тебя закончилась, но я хочу, чтоб ты сохраняла своего внутреннего ребенка в душе как можно дольше. Расти большая, Вась, но не меняйся. Тебе не нужно.
Почему-то в глазах щиплет, а в носу свербит. Будто я на открытое солнце смотрю. Это все Тёма своими трогательными поздравлениями меня до слез доводит.
Ужас! До чего я сделалась сентиментальная!
Прошептав очередное «спасибо», я льну к Соколову и висну у него на шее. От тела парня исходит волнующий жар, а его руки ложатся мне на спину, чуть выше изгиба талии.
– Ну-у, малая, – с легким осуждением в голосе тянет он. – Ты чего раскисла?
– Не знаю, – шмыгаю носом. – Просто ты так сказал… Красиво.
Мы стоим, обнявшись, уже довольно долго, но мне все равно не хочется отрываться от Соколова. Чувствовать отзвуки его сердцебиения на своей груди невыразимо приятно. И вдыхать запах его кожи – тоже. Тёма весь такой твердый, сильный, но в то же время упоительно нежный. Необъяснимое сочетание мужественности и эмпатии, которое меня всегда так привлекало.
– Молодежь, ну вы где? – из кухни выходит папа. – Мы вас ждем-ждем, а вы все не идете.
– Здрасьте, дядь Паш, – Соколов
– Здорово, орел, – усмехается тот, отвечая на рукопожатье. – Давненько тебя не видно было. Совсем взрослый стал.
– Ну так пора бы уже, – ухмыляется парень. – Годы-то идут.
– Ой, не смеши, – вздохнув, папа взмахивает рукой. – Какие ваши годы? Вся жизнь впереди! Это вот у нас старость уже не за горизонтом.
– Пап, брось! Ты у меня еще молодой! – восклицаю я. – И очень, между прочим, спортивный!
Я не лгу, отец правда выглядит прекрасно. И за здоровьем своим следит. Дважды в неделю ходит в бассейн, а летом ездит на работу на велосипеде. Так что старость в ближайшие годы ему точно не грозит.
– Это да. Спорт – это жизнь, – соглашается папа. – А вот сигареты – яд. Ты, Артём, как? Часом этим делом не балуешься?
– Ну что вы, дядь Паш, как можно? – Соколов врет как дышит.
– А вот это правильно! – отец одобрительно хлопает его по плечу. – Ну чего встал как неродной? Проходи давай! У нас стол от еды ломится!
Посиделки с родителями растягиваются аж на два часа. Ох, чего мы только не обсуждаем! И наше с Тёмой детство, и папины армейские байки, и экологию нашего района, и даже результаты последнего чемпионата мира по футболу.
Набив животы до отказа, мы с Соколовым наконец вылезаем из-за стола и прощаемся с моими словоохотливыми предками:
– Мам, пап, ну я пошла. Буду нескоро.
– Куда намылились? – любопытствует отец.
– Да так… На одну вечеринку, – пространно отвечает Соколов.
– Алкоголь будет? – папа подозрительно щурится.
– Слушайте, дядь Паш, я бы мог вам соврать, но не стану, – после небольшой паузы отзывается друг. – Алкоголь будет. Но мы с Васей подойдем к этому вопросу с умом, честно. Никаких злоупотреблений.
Отец сканирует Соколова испытующим взглядом, а затем выдыхает:
– Ладно. Но чтобы в двенадцать Вася была дома.
– Па-а-п! – возмущаюсь я. – Мне вообще-то уже восемнадцать!
– А мне вообще-то уже сорок два! И твоя мать до сих пор не разрешает мне возвращаться позже!
– Там в начале первого классный диджей выступать будет, – говорит Соколов. – Мы, собственно, только ради него туда и идем. Давайте я доставлю Васю домой ровно к двум, а, дядь Паш? День рождения все-таки.
– Артём, пойми, я…
– Если пойдете навстречу, гарантирую – никаких опозданий! – добивает парень. – Вася минута в минуту на пороге стоять будет.
Мужчины снова сцепляются взорами, и папа наконец сдается:
– Ладно, Соколов, твоя взяла! Но чтобы ровно в два как штык тут стояли! – а потом оборачивается к маме и добавляет. – Нет, Даш, видала, какой болтун? Без мыла в душу залезет! Весь в отца!