Слабо не влюбиться?
Шрифт:
– Ты… Ты ведь шутишь, да? – ладони непроизвольно сжимаются в кулаки.
Я все еще не могу поверить, что Вася говорит всерьез. Что после стольких лет топтания на месте она опять отказывается иди со мной вперед.
Боже! До меня только сейчас в полной мере доходит, каким глупцом я был! Плыл по жизни, выбирая не пересекающиеся с ней маршруты. Заглушал тоску по ней поддельным и безопасным. Обманывал сам себя ровно до тех пор, пока она, ломая все устои, опять не возникла на моем горизонте.
Прекрасная, как детская мечта. И необратимая,
– Тём, пойми, рано или поздно это должно было случиться, – она сочувственно наклоняет голову, а меня от этого явно снисходительного жеста начинает мутить. – Мы закрыли юношеский гештальт, и теперь пора жить дальше. У тебя на носу свадьба, меня тоже парень ждет.
– Парень?! – меня будто обухом по голове ударили. Аж огненные искры из глаз посыпались. – Ты не говорила, что у тебя есть парень! Да и вчера на празднике моих родителей ты была одна…
– Ну и что? – Вася усмехается. – Ты тоже был один, но это же не значит, что тебе не к кому идти.
Я горю заживо. Горю, выжигая наполняющий комнату кислород. Каждый следующий вдох – боль. Каждый новый выдох – страдание.
– У тебя правда кто-то есть? – с губ срывается не голос – хрип.
– Да, как и у тебя. Поэтому давай без драматизма, он ни к чему, – Вася невозмутимо поправляет волосы и добавляет. – Тетя Алина говорила, что твоя невеста беременна…
– Ребенка больше нет, – обрубаю.
– Да, сочувствую, – она опускает взгляд. – Но ты просто вспомни, что почувствовал, когда увидел тест на беременность, первое УЗИ… Согласись, эти впечатления были незабываемыми?
Смотрю на Васю, которая очерчивает пальцами невидимые узоры на столешнице, и вдруг понимаю, что никогда не видел ни теста, ни результатов УЗИ… Я вообще ни черта не видел! Почему Аделина ничего мне не показывала?
Неудобные чувства, словно промокшая фанера, разбухают в груди. Зажмурившись, отгоняю их подальше. Заталкиваю в самый потаенные угол души. Потом. Все потом. Сейчас важно совсем другое.
– Вась, – я сползаю со стула и, опустившись перед ней на колени, снова ловлю маленькую ручку. Она пытается вырваться, но я не отпускаю. Держу крепко. – Пожалуйста, не отталкивай меня. Давай сбежим ото всех, а? Ты пошлешь к черту своего парня, а я расстанусь с Аделинкой.
– Артём, ты в своем уме?
– Черт, Василис! Мы с тобой и так столько лет потеряли! Любили не тех, связывали свою жизнь не с теми! Так, может, пора уже наконец сделать правильный выбор?
Я заглядываю ей в глаза в надежде увидеть там хотя бы отблески понимания, но напарываюсь лишь на глухую стену безразличия. Кажется, прошлая ночь для нее действительно была лишь игрой…
Господи… Какой же я идиот! Она ведь даже не скрывала этого!
– Слабо не влюбиться, Солнцева? – с горечью повторяю фразу, которую она вчера бросила, как мне казалось, в шутку.
Ужасное осознание придавливает гранитной плитой, но я до последнего надеюсь, что ошибся.
– Не слабо, Соколов, – ее губы растягиваются в мстительной улыбке,
Лучше б она плюнула мне в лицо. Лучше бы обозвала, наорала, заблокировала в соцсетях… Лучше б вообще никогда со мной не разговаривала!
Зачем действовать так грязно, так жестоко, Вася? Чем же я тебя обидел?
Отшатываюсь от нее и, вконец обессилев, оседаю на пол. Раньше сказки о разбитом сердце казались мне чушью, но теперь я на собственной шкуре ощущаю, как это больно – нуждаться в том, кому ты не нужен.
Солнцева поправляет пиджак и, поднявшись на ноги, идет к дверям.
– Где мое приглашение, Тём? – вспоминает вдруг. – Ты же обещал.
Очуметь… Походу, Васе нравится, надо мной издеваться. Ведь очевидно же, что ей даром не сдалась моя свадьба. Вот даром не сдалась! Это нелепая просьба – лишь очередная попытка задеть меня побольнее. И, надо признать, ей это мастерски удается.
Приближаюсь к рюкзаку, стоящему у порога, и дрожащими пальцами вытаскиваю из него немного помятую открытку. С каменным лицом вручаю ее Солнцевой, тщетно надеясь, что в ней проснется если не совесть, то хотя бы сострадание. Однако подруга принимает приглашение как ни в чем не бывало. Деловито засовывает его в свою сумочку и, обувшись, щебечет:
– Ну пока, Тём. Не поминай лихом.
Вся такая веселая, беззаботная, нарочито бодрая. Аж бесит.
– Вась, пожалуйста, – прошу я, превозмогая злость и обиду. – Это же не ты. Ты не такая…
– Откуда тебе знать, какая я? Ты пять лет со мной не общался! – отвечает неожиданно резко, а потом, вздрогнув, берет чувства под контроль и уже спокойней добавляет. – У нашей истории уже давно истек срок давности. И я думаю, мы поставили красивую точку.
– Но…
– Я больше не хочу тебя видеть, Тём. Никогда, – она разворачивается и через плечо бросает. – Женись на своей Аделине и постарайся стать счастливым. Считай, это мое последнее желание. То самое, которое ты мне задолжал.
С этими словами она толкает дверь и уходит. Спешит к воротам уверенной и легкой походкой. Так ни разу и не обернувшись.
Глава 64
Две недели спустя.
Сижу, поджав ноги к груди, и невидящим взглядом буравлю одну точку. За окном резвится неугомонное лето, но в душе – поздний ноябрь. С дождями, колючим ветром и заморозками.
Наверное, я должна быть собой довольна, ведь мой план под названием «проучить Артёма Соколова» вроде как удался. Я добилась своей цели: причинила ему ответную боль.
Перед глазами до сих пор стоит обескровленное лицо друга, перекошенное разочарованием. На фоне мертвенно бледной кожи его стремительно краснеющие веки казались болезненно воспаленными. Этот странный эффект можно было бы списать на недосып, но я-то знала, что причина в другом. В том, что ему, возможно, впервые в жизни довелось почувствовать истинную горечь несбывшихся надежд.