Слабо в меня влюбиться?
Шрифт:
— Девчата совсем озверели, — доверительно понижаю голос. — По их недалёкому мнению, это смешно.
— Так давай…
— Не стоит никому сообщать. Виновных не найдут, а мне здесь ещё учиться.
— А как же ты…
— Ногами, — уверенно заверяю. — Я здесь живу недалеко.
Замерив на глаз уровень кипящей во мне решимости, немолодая мадам складывает руки на груди, и с сердобольным таким придыханьем прислушивается к вою ветра.
— Холодина-то какая! Замёрзнешь ведь.
— Согреюсь мыслями
И тут завкурток и шарфов, как говорится, плывёт…
— Иди уже, льстец, — отмахивается она, пряча польщённую улыбку.
Пальто мне всё-таки выдают. Не удержавшись, торможу возле колонны с зеркалом во весь рост. Добротные кожаные ботинки на тонком меху подчёркивают бледность моей собственной кожи и игривые завитки нательной поросли волос.
На фоне того, как со вчера испортилась погода, купаться мне во всеобщем внимании до самого дома. Нет, мне и неловко — это однозначно нонсенс! Но кто-то розовый и не в меру дерзкий явно доигрался…
На улицу вываливаюсь, активно пританцовывая шаффл. Это же… Дубак же… ну прям арктический! Подвернись мне сейчас Бойко, подвесил бы за волосы на первом столбе! Упаси её боже, конечно, попасться мне на глаза.
Влажную голову практически сразу прихватывает льдом, а атласная подкладка ледяная аж жжётся! Лупит по продрогшей заднице на каждом шагу, да так, что Саше Грей и не снилось.
Шлёпаю и содрогаюсь.
Переместившись за угол, сворачиваю в сквер. Разбивать сердца.
Примерная ученица
Полагаю, мой вызывающий перформанс прекрасно проглядывается издалека. Зимние сумерки и сказочный дол… говязый детина в одном пальто, мчащий стремительной походкой к потенциальным зрителям.
В сквере, как назло, ни одного тёмного участка. К тому же у крайней скамьи собралась целая толпа… И конечно же, комбо — судя по долетающим до меня обрывкам фамилий — это наши студенты.
При виде меня компанию охватывает выразительное молчание.
Мои шансы проскочить неопознанным стремятся к нулю. Рвануть назад тоже не вариант. Трусов гнобят ещё больше, чем психов.
Ребята дают мне с ними поравняться. Тишина звенит, как ветряной колокольчик над дверью!
Невозмутимо прохожу зачарованную компашку, и только затем меня догоняет брошенное в спину:
— Эй, Льдов, а как же распахнуть полы и крутануть бубенцами?
— А у него при температуре ниже нуля крутить нечем, — хохочет какая-то девчонка.
Над сквером цепной волной разливается раскатистое ржание. Мои надежды мирно пройти мимо автоматом сворачиваются в ту же непотребную фигуру, что и великодушно оставленный Леркой носок.
Флегматично оборачиваюсь к зрителям лицом. Среди малознакомых физиономий обнаруживается даже златокудрый Аристов, который уже одним
Болвану, что ли, невдомёк, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним?
— Кто из вас заказывал приват? — Холодно оглядываю собрание анонимных слюнтяев.
Слабые всегда травят стадом.
— Ну я, допустим, — с вызовом подаёт голос картавый задохлик, неудачно возомнивший себя королём положения.
Он всё так же продолжает меня мерить насмешливым взглядом, а я… Я хочу его морально утопить в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Прямо здесь, перед всеми. В целях исключительно воспитательных и несущих бесценный опыт. Да так, чтоб каждый из собравшихся вокруг подпевал ещё долго отнекивался, что жал ему руку.
— Так и быть… — Уверенно встаю напротив «главного». — Смотри, малыш. Свои-то не отросли.
Никто до последнего не верит всерьёз в то, что я это сделаю. С усмешкой распахиваю полы пальто…
Картавый впивается в меня до того недоверчивым взглядом, что поначалу никак не реагирует на прорывающую стылый воздух тугую струю.
Шепотки вмиг стихают, и в неестественной тишине бодрое журчание остаётся наедине с общим шоком.
Итог: брюки задохлика подмочены заодно с репутацией. Я же преспокойно заканчиваю справлять нужду и даже застёгиваюсь на все три пуговицы.
— Ещё пожелания будут? — уточняю, демонстративно разминая плечи, но желающих со мной связываться столько же, сколько и заступаться за растерявшегося главаря. Теперь все смеются не с ним, а над ним. — Нет? Тогда я дальше пойду.
И даже догонять меня никто не собирается.
До моего двора рукой подать. Смотрю на свет, горящий в окне Леры, и на лицо тут же наползает моя самая кровожадная улыбка из всех возможных.
Ну, что, Бойко, поиграем?
Я иду к тебе.
Лера
Устроившись у окна с кружкой горячего какао, высматриваю Яна. У парадной двери давно зажёгся фонарь, а Льдов всё не возвращается.
Я всё ещё злюсь на него нечеловечески! Но не могу улечься, пока не буду знать, что этот чурбан бесчувственный добрался без особых потерь. Всё-таки друг. Единственный. Закадычный.
Мой, а не этой пустоголовой Куницыной!
Отчего-то так тоскливо, так скребёт в груди. Поплакать, что ли?
Несвойственный мне малодушный порыв так и умирает в зародыше, когда из-за поворота выскакивает Льдов, являя собой вестника апокалипсиса, Харона и Вельзевула в одном лице. Полы чёрного пальто развеваются от быстрого шага, а взгляд сразу же прицельно упирается мне в окно.
Я отшатываюсь в темноту, вмиг передумав заламывать руки. Сердце на долю секунды сбивается, а затем принимается часто-часто тарабанить мне в рёбра.