Слабое звено
Шрифт:
— Вы даже представить себе не можете, насколько вы правы, — она перевернулась на другой бок, чтобы видеть Игоря, — Я очень не хочу терять эту работу.
— Я восхищен вашим энтузиазмом, — сказав это он выключил свою лампу и пропал во тьме вместе с остатками пространства, — Когда-то я тоже был таким.
— И что изменилось? — спросила она у тьмы.
— Энтузиазм — это просто топливо, — ответила ей тьма, — Оно поддерживает в нас энергию, пока все не выгорит. Очень многие люди на мультисоставе уже сожгли его и теперь работают на инерции. Это со мной и случилось.
— Значит, мне надо торопиться. Мне нужно успеть утвердиться здесь, пока у меня еще есть силы.
— Ирма, у меня к вам сейчас будет одна нескромная просьба, но я прошу вас отнестись к ней серьезно.
— Хорошо, просите о чем угодно.
— Дайте мне сегодня хоть немного поспать.
В тот момент, когда люди придумали перевозить грузы, исчисляемые тысячами и миллионами тонн, грязную работу за людей начали делать машины. Сами же грузоперевозчики стремительно начали страдать от малоподвижной работы, и чтобы облегчить свои страдания, на каждом корабле дальнего следования был хоть какой-то базовый набор спортивных снарядов. Этот набор оказался очень кстати при физиотерапии, однако Ирма не ожидала, что зайдет настолько далеко.
Она опиралась коленом и свободной рукой на скамью, когда сквозь зубы процедила «Десять» и позволила пудовой гире с глухим ударом опуститься на палубу. Сев на скамью, она тяжело вздохнула и запястьем размазала по лбу проступивший пот.
— Вы делаете очень большие успехи, — похвалил ее Игорь, унося гирю в угол, — По вам теперь и не скажешь, что всего три месяца назад у вас была сломана рука.
— Если честно, — произнесла она, делая перерывы на глотки воздуха, — Я еще никогда не была в такой хорошей форме. Только легкие подводят.
— Мы могли бы записать бег в программу физиотерапии. Кроссовки для бега у вас уже есть.
— Кроссовки не для этого, — ехидно улыбнулась она, — Кроссовки для удобства. Во вселенной еще не придумали обуви удобнее кроссовок, вот их все тут и носят.
— И тем не менее, — произнес он с каменным лицом и сел рядом с ней, — если вы хотите пойти дальше, у нас есть все необходимое. Однако, если вам не по душе бег, могу предложить скакалку.
— Мне нужен перерыв.
— Как скажете.
Ирма устало откинулась на спинку скамьи, протянула руку к журнальному столику и схватила бутылку с минеральной водой. Бутылка злобно прошипела, пока с нее скручивали крышку. Последовало два коротких колючих глотка.
Они с Игорем прожили вместе бок о бок уже больше трех месяцев, и казалось, что во вселенной больше никого не существует. Периодически Ирма заглядывала в отсек криостаза, чтобы убедиться, что ее команда все еще рядом, но рядом не было никого, кроме Игоря. Они за эти три месяца практически все делали вместе: просыпались, занимались физкультурой, готовили завтрак, ели завтрак, смотрели кино, слушали музыку, играли в настольные игры и ложились спать. Они сблизились так сильно, что до сих пор боялись перейти на «ты» ради сохранения хоть какой-то профессиональной дистанции.
И вот Ирма решилась нарушить эту дистанцию грубой
— Почему вы здесь? — спросила она.
— Чтобы вы были здоровы, — бросил он свой дежурный ответ.
— Я хотела бы узнать истинные причины, — старалась она пережевывать каждый слог максимально нейтральным тоном, — Вы меня поддерживали как морально, так и физически, и я долгое время была полностью от вас зависима словно ребенок. Но мне с трудом верится, что вы просто так разменяли целый мир на три месяца со мной, ничего не требуя взамен. Я благодарна вам. Правда. Вы стали мне близким человеком.
— Вы мне тоже стали близким человеком, — ответил он с неестественной легкостью в голосе, всплывшей из пучины тяжелых мыслей, — Вам мало этой причины?
— О, нет, не увиливайте, началось все с чего-то другого, — покачала Ирма головой, — Что привело вас в эту экспедицию? Скажите честно.
Игорь озабоченно вздохнул, и Ирма поняла, что именно с такими вздохами обычно рушатся кирпичные стены.
— Если я вам расскажу, это будет нарушением условий моего участия в экспедиции.
— Я никому не расскажу.
— Если расскажете, у меня будут очень крупные неприятности.
— Я никому не расскажу, — повторила Ирма и взяла его за руку, почувствовав холодок в его пальцах.
— Начать стоит с того, что у меня нет медицинской лицензии, — обреченно выпустил он слова изо рта, и ее рука испуганным насекомым отскочила обратно.
— Как нет?
— У меня ее отняли вместе с правом восстановления, — он воздел свой взгляд к потолку и беззвучно зашевелил губами, что-то считая в уме, — около трех лет назад.
Ирма решила поверить своим ушам, но не поверила всем остальным частям тела. Ее предплечье было в отличном состоянии благодаря человеку, который не имел юридических прав его лечить. Она все это время была в руках, которые не имели права к ней прикасаться, принимала препараты, которые он не имел права назначать, и покорно исполняла указы, которые его язык не имел права произносить. Она три месяца жила полностью по его расписанию, став его мостиком через границу закона, и результат превзошел все ее ожидания. Она здорова и полна сил ровно настолько, чтобы Ленар сдержал свое обещание и умер. Она мысленно попыталась разозлиться на лжефельдшера за то, что стала объектом его преступления, но поняла, что ее праведный гнев давно вышел из срока годности.
— Почему ее отняли? — произнесла она единственный вопрос, который смогла связать.
— У меня в тот период жизни были проблемы с алкоголем, и на их почве я совершил ряд ошибок, — он расставил акценты на словах «тот период», донося до собеседницы, что «тот период» уже окончен, — Примерно по той же причине от меня ушла жена. Я сам разрушил свою жизнь, и, как вы понимаете, мне не сложно было променять то, что от нее осталось, на три месяца с вами.
— Простите, но я не понимаю, — у нее пересохло во рту, и она сделала еще один глоток минералки, — Как вас тогда допустили до этой экспедиции?