Слабое звено
Шрифт:
— Да, ты прав, просить герметик у соседей не стоит, — проговорил Радэк с саркастичными нотками и с задумчивым видом сел на соседнюю бочку, — Придется чем-то заменить герметик. Может, чесночным соусом? Всего пара часов, и смыть его с тарелки почти невозможно!
— Не вариант. У нас не найдется четырех тонн чесночного соуса.
— Ленар, — Радэк обеспокоенно посмотрел на капитана, — когда ты так говоришь, я не могу понять, серьезно ты или нет, и меня это заставляет нервничать.
— Передо мной сейчас стоит выбор между чесночным соусом и позором, так что я сейчас серьезнее некуда, — буркнул Ленар в
— Пять часов до вылета, — констатировал Радэк, посмотрев на часы, — Что бы ты ни выбрал, определяться нужно быстрее. Будь то герметик или чесночный соус, нам надо еще успеть перетащить четыре тонны.
— Возможно, наши соседи с Один-Четыре смогут поделиться герметиком без лишней огласки, — проговорил Ленар скорее самому себе, — Надо бы поговорить с Октавией.
— Тогда беги к ней быстрее. Насколько я знаю, она все еще на мультисоставе.
— Так и сделаю.
Смирившись с предстоящим небольшим позором Ленар спрыгнул с бочки.
Инженеры-проектировщики, создававшие дизайн тяжелого буксира, ни на секунду не задумывались о такой вещи как личное пространство. Личными там могли быть только сейфы и шкафчики для одежды, а жили и работали экспедиторы бок о бок друг с другом. С точки зрения проектировщиков это было хорошей оптимизацией полезного пространства и толчком к усилению сплоченности команды, за что сами экспедиторы мысленно посылали им слова благодарности и пожелания в скором времени переехать из неоптимизированной орбитальной квартиры, отделяющей их от социума, в хорошо организованный барак на окраине цивилизации в тесно сплоченные ряды довольных вахтовиков. Поэтому, когда Октавия встретила Ленара со словами «Прошу в мой кабинет», это могло обозначать абсолютно что угодно, кроме кабинета.
Они вошли в кают-компанию, и дверь за ними захлопнулась. Ленар огляделся, и первые мысли в его голове подсказывали, что в интерьерах буксира Один-Четыре чего-то не хватает. Он не мог понять, чего именно, и на всякий случай занервничал, словно в помещении не хватало чего-то очень важного, вроде кислорода. Такова была профессиональная деформация космоплавателей: если у тебя возникают какие-то недопонимания с машиной, от которой зависит твоя жизнь, небольшая паника будет считаться вполне нормальной реакцией.
— Ты в порядке? — спросила Октавия, заметив, что Ленар застыл у выхода.
— В полном, — соврал он, недоверчиво оглядываясь, — Просто как-то тут пусто что ли…
— Тебе чай или кофе?
— Кофе, пожалуйста.
Она нажала на кнопку кофеварки, и через несколько секунд та зашумела в ответ.
На Ленара вдруг обрушилось озарение.
На буксире Ноль-Девять все переборки были обклеены различными памятками, стикерами, открытками, фотографиями, инструкциями и прочей макулатурой, которая «должна быть на виду». На буксире Один-Четыре всего этого не было: переборки были идеально чистыми, белыми и гладкими, словно стены в дорогом госпитале. Атмосферой безупречного порядка было пропитано практически все, и даже молекулы воздуха словно бы маршировали ровными
Ленар облегченно вздохнул и позволил себе сесть за стол. Ожидание, пока перед ним окажется кружка с кофе, прошло в тактичном молчании. Он дождался, пока Октавия сядет напротив, и небольшим глотком ошпарил себе пищевод.
— Вот теперь рассказывай, — нарушила она тишину и сделала ответный глоток.
— Мне нужны четыре тонны фотополимерного герметика, — вывалил он на стол всю суть разговора, и смахнул слезу со щеки.
Октавия ненадолго замерла, обратившись в мраморную статую, и лишь ее левый глаз подал признаки жизни, нервно дернувшись в сторону.
— Кофе настолько плохой? — спокойно спросила она, собравшись с мыслями.
— Кофе хороший, — Ленар через силу сделал еще один демонстративный глоток и где-то в глубине своего черепа поморщился, — У меня мало времени. Для отлета к Мерклину очень узкое временное окно, и я должен успеть в него выпрыгнуть. Ты поможешь мне с герметиком?
— Зачем тебе четыре тонны моего герметика? У тебя своего не хватает?
— Своего у меня нет.
— Ты отправился в дальнюю экспедицию без запаса герметика? — спросила она, и Ленар распознав ее голосе частицы напускного осуждающего тона с примесью чего-то еще.
— Просто прими тот факт, что у меня нет герметика, и помоги мне.
— Ленар, ты обнаглел, — эти слова прозвучали с интонацией, которой люди зачитывают законы физики из учебника пятого класса.
— Можно подумать, это моя прихоть! — возмутился он и громко поставил кружку на стол, — Если ты не заметила, то мы все сейчас повязаны, на минуточку. Ты вообще заинтересована в этой экспедиции, или тебе просто больше некуда было три года потратить?
— Я очень заинтересована в этой экспедиции, но я ничуть не заинтересована в твоем безответственном подходе к делу. Ты всю эту экспедицию поставил под удар, и теперь, вместо того, чтобы разобраться с проблемой, ты апеллируешь к командному духу и профессиональным интересам? Может, мне еще и до Мерклина за тебя слетать?
— Просто поделись со мной герметиком. Пожалуйста, — Ленар вложил в свою просьбу весь запас меда, который только способен был выдать его характер под страшными пытками, — После этого проси что хочешь. Я тебе по гроб жизни обязан буду.
— Нет, — отрезал она и смущенно отвернулась, избегая зрительного контакта с парой щенячьих глаз, — Попроси у кого-нибудь другого. Уверена, кто-нибудь с тобой поделится.
— Хочешь, чтобы я обошел всех, как какой-то попрошайка?
— Возможно, это станет для тебя хорошим уроком на всю жизнь, — она запила остатки желчи кофе.
Когда-то давным-давно на Земле жил-был один не совсем честный на руку мужик, фраза которого стала афоризмом, прошедшим через века — «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом». Актуальность этой цитаты практически никогда не угасала, что позволило ей ходить по языкам по сей день и заставлять людей периодически браться за оружие. В ответ на доброе слово Ленар услышал слово не такое уж и доброе, поэтому он мысленно взял пистолет, направил его поверх головы Октавии и произвел предупредительный выстрел: