Слабое звено
Шрифт:
— Ваша компания решила, что ей в этой экспедиции необходим врач. Врача они не нашли, зато нашли меня, — продолжил он исповедь с раздражающе ровным тоном человека, который уже давно научился не придавать своим словам эмоциональных красок, — Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Я должен следить за здоровьем экспедиторов, и если все пройдет хорошо, то один «хороший человек» надавит на нужные рычаги, восстановит мне лицензию задним числом, и моя работа здесь чудесным образом окажется легитимной.
Игорь тяжело поднялся, сделал два шага вперед и сел на скамью напротив, чтобы
— Я все это время смотрела на вас с восхищением, — протянула Ирма, стараясь успокоить бурю беспорядочных мыслей в свое голове, — А вы, оказывается, простой смертный.
— Да, я простой смертный, — согласился он, опустив на пол потяжелевший взгляд, — И отныне это я целиком и полностью зависим от вас. Если вы кому-то это расскажете, скорее всего меня посадят.
— Я сохраню ваш секрет.
— Я рад это слышать, — Игорь резко выпрямился во весь рост и вновь твердым волевым взглядом посмотрел на Ирму сверху вниз, как и в первый день их знакомства, — Итак, вы все еще готовы доверить мне свое здоровье?
В его словах звучала железная уверенность, и он протянул ей руку, будто заранее зная ответ. Она взяла его за руку, и он помог ей подняться со скамьи.
— Я всецело вам доверяю, — ее голос ненадолго обратился в чернила, которыми ставят печати в доверенностях.
— И вы готовы к новым трудностям?
— Только если это потребуется.
— Тогда мы ужесточим физиотерапию.
Подходил к концу четвертый месяц затянувшегося лечения. Физиотерапия постепенно становилась все сложнее, и Ирме казалось, что ее не лечат от «дендрацефалического олерагенеза», а готовят к каким-то Олимпийским соревнованиям. Физические упражнения выпивали из нее так много сил, что при вечернем отбое контакт головы с подушкой лишал ее сознания ничуть не хуже контакта со встречным ударом Мохаммеда Али. По ночам она спала даже крепче, чем ее коллеги в криостате, не допуская и мысли об очередной ночной вылазке ради тренировок на симуляторе. Игорь повторял все упражнения, которые она делала, так что ей не хватало духу пожаловаться на усталость или искать какой-либо более благородный предлог прервать занятия. Она просто делала, что говорили и показывали, пока мышцы не переставали ее слушаться.
Один. Два. Три. Четыре. Пять.
Обозначив последнее повторение натужным кряхтением Ирма спрыгнула с перекладины и несколько раз встряхнула забившиеся руки-веревки. Ее кровь зашумела в приступе легкой эйфории, и она начала тяжело дышать сквозь глупую улыбку.
— Все еще плохо, — отметил Игорь, скептически уперев руки в бока, — Не надо тянуть перекладину к груди. Надо делать наоборот — тянуть грудь к перекладине.
— Эйнштейн говорил, что все относительно, — проговорила она сквозь улыбку.
— Эйнштейн был хлюпиком и ничего не понимал в правильном исполнении подтягиваний широким хватом.
— Да ладно вам, у меня ведь неплохо получается, — совершив последний глубокий вдох, она расслабленно плюхнулась на скамью, — Мало кто из девочек так умеет.
— Разве это повод останавливаться на достигнутом?
— Повод в другом. Я переживаю за свои плечи.
Игорь прищурился
— Чувствуете боли в суставах? — озабоченно спросил он, и в нем снова зазвучал голос врача, а не тренера.
— Нет, совсем нет, — быстро помотала она головой, словно словесного ответа было недостаточно, — Но с вашей программой физиотерапии мои плечи могут стать широкими, а на девочках это смотрится не очень хорошо.
— Если у вас и расширятся плечи, то лишь чуть-чуть, — он показал на пальцах жест «чуть-чуть», — Есть много мужчин, которым это даже нравится. К тому же у вас будет крепкая спина, идеальная осанка и…
— …и опять кто-нибудь поинтересуется, мальчик я или девочка, — перебила она его.
— Не поинтересуется, — он шутливо щелкнул пальцем по нависшей над ее лицом черной беспорядочной челке, — У вас уже и волосы отрасли. Вам так лучше. Вы мне нравитесь такой.
— Идемте, — Ирма неожиданно схватила его за руку и потянула в сторону выхода из комнаты отдыха.
— Куда? — застигнутый врасплох Игорь на всякий случай подчинился.
— Вниз.
Она торопливо вела его по коридорам, балансируя между поспешным шагом и трусцой, прерываясь лишь на спуск по лестницам до третьей палубы. Он шел, стараясь не отставать, и когда она перешла на бег, он побежал за ней следом, не позволяя себе терять ее из виду. Перед ней распахнулась дверь в темное помещение, по переборкам и палубе которого были упорядоченно рассыпаны тусклые огоньки, обозначающие контуры комнаты. Одна из стен выделялась хаотичной россыпью огоньков, и Игорю пришлось проморгаться и подойти поближе, прежде чем он понял, что они в обсерватории, и стоят перед куполообразным блистером правого борта, открывающим развернутый вид на сияющий тусклой белизной воздушный рукав, буксир Один-Четыре, робко выглядывающий своими габаритными огнями из-за горизонта, и незнакомое звездное небо. Дверь за ними захлопнулась, и помещение очистилось от лишнего света, загрязняющего ночное зрение.
Ирма указала пальцем влево и вверх:
— Видите?
— Что?
Она не сразу сообразила, что Игорь не видит ее утопленный во мраке палец. Протянув руку на звук его голоса, она нащупала его плечо, быстро нашла его ладонь и направила его отогнутый указательный палец на самую яркую алую точку на небе.
— Это называется звезда, — скептически заключил он, и Ирма поняла, что он пытается шутить.
— Это Мерклин-71, - пояснила она, — Мы уже подлетели совсем близко, и скоро я туда оправлюсь.
— В поисках воды?
— Да.
— Думаете, вы готовы к этому?
— Я это узнаю лишь когда прибуду туда. Но вы сделали свою работу. Моя рука теперь работает отлично, и спасибо вам за это.
— Значит, вы теперь перестанете жаловаться на мигрени и онемение конечностей?
В воздухе установилась такая ровная тишина, что Ирма затаила дыхание и напряглась всем телом, испугавшись, что Игорь услышит ее вырывающееся из груди сердце. Рано или поздно этот момент должен был настать — успокаивала она себя, и судорожно искала подходящие слова, из которых можно связать предложение, не звучащее как полный бред. Игорь терпеливо ждал, не стесняясь нарушать тишину звуком своего умиротворенного дыхания.