Сладкая месть коварного босса
Шрифт:
Наконец в один из вечеров Ева решила пойти на приступ и на свой страх и риск заглянула вечером к родителю, дождавшись, когда из его кабинета выйдет личный секретарь, который жил в их же доме, чтобы всегда быть под рукой. Отец был зол и чем-то расстроен. Время для разговора, конечно, не подходящее, но кто знает, что случится завтра? Вдруг он будет в ещё более скверном настроении.
— Папа, я хотела бы работать в компании, — начала она с порога, пока хватало решимости.
— Что?
В этом простом вопросе были заключены недоумение,
— Я хотела бы работать в нашей компании, — продолжала она гнуть свою линию. — Если не в головной, то хотя бы в дочерней. На какой угодно должности. Могу начать с офис-менеджера или даже его помощника.
— Моя дочь — и офис-менеджер?! Ты в своём уме? — гаркнул глава семьи.
— Просто я подумала, что что-то более ответственное ты поначалу можешь мне не доверить…
— Правильно подумала. Что за ересь взбрела тебе в голову?
— Папа, неужели ты в меня совсем не веришь?! — нотки обиды всё же прорвались в её голосе. — Я ведь училась, потом стажировалась, была помощником менеджера, могла бы получить повышение, если бы ты меня не вернул…
— Ты занимала эту должность только потому, что я так сказал! — ответил он твёрдо. — И повышение тебе дали бы по той же причине. Твой диплом — это моё лицо, только и всего. Моя дочь должна иметь иностранное образование и стажировку в престижной компании — и она их имеет, на этом всё.
— То есть ты считаешь, что сама по себе я ни на что не способна? — теперь обида Евангелины плескалась через край.
— Ева, скажи, ну чего тебе не хватает? — спросил отец с немалой долей раздражения. — У тебя есть всё, о чём любая другая девушка могла бы только мечтать.
— Свободы у меня нет, свободы быть собой! — почти выкрикнула она. — То есть той малости, которая есть у любой беднячки. Почему я не могу работать? Я бы помогала тебе в компании, вместе мы могли бы…
— У тебя мозги под это не заточены, — остановил он поток её словоизлияний. — Суть у тебя не та. Что поделать, яблочко от яблоньки далеко упало…
— И что же не так с моими мозгами?! — оскорбилась Ева. — И со всем остальным.
— Ты слишком открытая и честная, а в бизнесе так нельзя. Здесь хватка нужна! — он сжал кулак. — Твои доброта и сопереживательность каждой травинке тут никому не сдались. Или ты, или тебя, иного не дано. И ты слабохарактерная, не умеешь отстаивать своё мнение…
— И благодаря кому же я такой стала?! — не выдержала Евангелина. — Это ведь ты мне всю жизнь и рта раскрыть не давал. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. А я ведь…
— Так, поговори мне ещё! — жахнул кулаком по столу родитель.
И Ева поняла: или сейчас, или никогда. Если не скажет всё, что думает, так и останется бессловесной куклой в его руках.
— Вот видишь! — она обличительно ткнула в него пальцем. — Как только я пытаюсь отстоять своё мнение, ты тут же затыкаешь мне рот.
— И правильно делаю! Потому что ничего важного ты всё равно не скажешь. Вечно у тебя какие-то бредовые идеи…
— А
— Нахамил? — нахмурился отец. — О чём ты говоришь? Анатолий всегда был предельно вежлив. Ты, наверное, что-то не так поняла.
Ну да, ничего удивительного. Он верит всем, только не ей, своей «бесполезной» дочери. И тогда Евангелина надавила на больное место папы, на его гордость.
— Действительно, я не совсем правильно выразилась, потому что он мне не просто нахамил, а ещё и оскорбил! — она пылала от возмущения. — И ладно, если бы он оскорбил лишь меня, Еву, но он оскорбил ТВОЮ ДОЧЬ, то есть тем самым оскорбил и ТЕБЯ, разве нет? Какое право какой-то там Лисицын имеет говорить в таком тоне с ТВОЕЙ, Андрея Ланского, дочерью?!
Высказавшись, Ева затаила дыхание. Ну что? Подействует на него? Не подействует?
— И что же Анатолий тебе сказал? — отец сурово сдвинул брови.
«Йес!»
И Евангелина в красках расписала всё, что произошло за последние дни, и вылила своё возмущение на «жениха».
— Я вообще не понимаю, как он посмел вести себя таким образом с той, кто носит фамилию Ланская… Твою фамилию, папа, — закончила она.
Глава семьи пожевал губы, глядя в одну точку, что-то взвешивая и обдумывая.
— Как же всё это не вовремя… — выдохнул наконец, сжав кулак. — Я с ним поговорю, он больше не позволит себе чего-то подобного.
«Чёрт возьми!»
— Отец, разве мы не можем выбрать кого-то другого? — сделала Ева очередную попытку избавиться от ненавистного Лисицына. — Ведь есть же и другие кандидаты…
— Выбор уже сделан, а я своих решений не меняю, тем более когда уже есть определённые договорённости… А Толик теперь будет вести себя как положено.
— Что-то я очень в этом сомневаюсь… Разве что при тебе. А вот наедине…
— Что ты за женщина, если не можешь заслужить уважение будущего мужа и бегаешь к отцу жаловаться?! — рявкнул родитель.
— Если бы ты не показал ему, что ко мне можно относиться таким образом, то и он бы поостерёгся! — выпалила Евангелина. — Ты же сам ни во что меня не ставишь… — и замолчала, с колотящимся сердцем наблюдая, как лицо отца меняется, превращаясь в жесткую маску.
— Ещё одно слово — и будешь находиться под домашним арестом до самой свадьбы! — прорычал он. — А теперь брысь отсюда! Иди в свою комнату, и чтобы без глупостей мне…
— Но папа…
— Я всё сказал! Свободна.
Ева вышла из кабинета, чувствуя себя куда хуже, чем побитая собака. Двое охранников, что стояли в коридоре, наверняка слышали каждое слово их перепалки. Встретившись взглядом с Кириллом, в глазах которого промелькнуло сочувствие, Евангелина ощутила, что краснеет. Всё это было так унизительно… Впрочем, взор бодигарда вновь был невозмутим, словно ничего необычного только что не произошло.