Сладкая отрава
Шрифт:
– Привет, – говорю я не громко.
Мне кажется, это звучит глупо, особенно учитывая, что Китнисс не отвечает мне. Делаю несколько шагов ей навстречу, и она, скорее всего, непроизвольно, качает головой, останавливая меня. Игнорирую это, проходя ближе, и присаживаюсь на край кушетки. Предлагаю Сойке сесть рядом. Китнисс размышляет, по-моему, слишком долго размышляет, но все-таки аккуратно садится с противоположной стороны от меня.
– Я тебя не обижу, – начинаю я, но Китнисс вздергивает подбородок, всем своим видом
– Ты уже говорил подобное, – отвечает она, – и оба раза соврал.
Буквально в одно мгновение во мне вспыхивает злость. И тот факт, что в ее словах есть истина, не помогает реагировать спокойнее.
– Ты чаще врала, и ничего! – заявляю я, повышая голос.
– Но я никогда не причиняла тебе боль! – срывается на крик Китнисс, перебивая меня. – А ты теперь постоянно делаешь это!
Как ей удается так быстро вывести меня из равновесия? Еще несколько минут назад я был расстроен, но вполне доброжелателен, а теперь агрессия так и рвется наружу.
– Ты заслужила! – ору в ответ я, поднимаясь со своего места. В ту же секунду лицо Китнисс искажается от страха, и она тоже оказывается на ногах, отскакивая назад к стене.
Меня одновременно и раздражает, и радует, что она боится меня. Однако, в свете того, о чем я должен ей сообщить, стараюсь все-таки взять себя в руки и успокоиться. Получается не особенно хорошо.
– Сядь, – рявкаю я, но Сойка не подчиняется, прожигая меня взглядом. – Сядь, пожалуйста, Китнисс, – повторяю я уже мягче, – нам надо поговорить.
Я вижу, что Китнисс сомневается, так что примеряю на себя как можно более безобидный вид, сажусь сам и покорно жду, пока, в конце концов, она выполнит мою просьбу, усаживаясь на кушетку.
Молчим. У меня чувство, будто судьба издевается надо мной: когда-то я мечтал о женитьбе на Китнисс, а теперь меня передергивает от мысли об этом.
– Я забираю тебя отсюда, – говорю я, наконец, – теперь тебе не место в камере.
– Теперь? – удивляется Сойка.
– Я получил результаты теста, – отвечаю я, и мне странным образом неловко, – ты не соврала. На этот раз.
Щеки Китнисс вспыхивают, а серые глаза наливаются злостью.
– Ты должен был поверить мне с самого начала! – с жаром произносит она.
– Я ничего тебе не должен, Китнисс, – прерываю я ее. – Кроме одного – дать имя своему ребенку. Так что вставай, мы уходим отсюда.
Несмотря на мои слова, Сойка сидит, как сидела, только ее глаза превратились в две узкие щелочки.
– В каком смысле «дать имя ребенку»? – спрашивает она напряженно.
– В самом прямом, – отвечаю я, снова вставая и делая шаг к ней. На этот раз Китнисс остается неподвижной. – Через неделю мы поженимся, и тогда…
– Я не выйду за тебя! – обрывает меня Китнисс. – Тем более теперь, когда я вижу, каким ты стал!
Хватаю ее за руку, заставляя подняться.
– Не
Мое лицо рядом с ее, мы испепеляем друг друга взглядами.
– И я не спрашиваю тебя, Китнисс, а сообщаю! Начиная с этого момента, ты будешь жить со мной, и через неделю станешь моей женой! Это не обсуждается!
– Я не собираюсь провести всю жизнь с тобой «таким»! – огрызается Сойка, а я внезапно даже для самого себя начинаю улыбаться.
– Тебе не обязательно проводить со мной жизнь, – парирую я. – Все, что нужно – выносить и родить моего ребенка, а потом - лети, «птица», на все четыре стороны! – язвительно добавляю я.
Китнисс растерянно открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на сушу.
– Ты не посмеешь! – ее руки вновь обнимают живот, но пламя в глазах не гаснет.
Она тяжело вдыхает, вглядываясь в мое лицо, наверное, в поисках возможных сомнений, но не найдя их, добавляет:
– Ты – не Пит. Ты – злобный капитолийский переродок!
– Как тебе угодно, так и думай, – отмахиваюсь я и снова сжимаю в тисках своей руки ее тонкое запястье. – Пошли!
Китнисс упрямо вырывается, отказываясь следовать за мной.
– Ну, смотри, сама напросилась, – говорю я, и что-то в моем тоне вновь пугает ее. В серых глазах вспыхивает сомнение, но уже слишком поздно: притягиваю ее ближе, чуть наклоняюсь и подхватываю Китнисс на руки, прижимая к себе.
– Ой! – вырывается у нее изумленно, и на миг Сойка замирает, однако, уже в следующую минуту она вновь начинает отбиваться. – Пусти! – верещит Китнисс, ударяя кулаками по моей груди.
– Поздно,– отзываюсь я, – у тебя был шанс сделать все по-хорошему, ты им не воспользовалась.
Выхожу из камеры и уверенно иду по мрачным коридорам, неся свой груз. Я почти не ощущаю тяжести, настолько Китнисс худая. Внутренний голос в моей голове любезно подсказывает, что если я хочу получить здорового малыша, следует всерьез заняться питанием его матери.
Я не выпускаю Сойку из рук ни в лифте, ни поднимаясь на свой этаж, хотя по дороге нам встречаются несколько обитателей Дворца, которые бросают на нас изумленные взгляды.
– Пусти! – продолжает скулить Китнисс, но я остаюсь равнодушным к ее мольбам.
Наконец, распахиваю дверь своей комнаты, вхожу внутрь и закрываю за собой. Поворачиваюсь и невольно замечаю свое отражение в зеркале: свободный балахон Китнисс задрался, а штанов на ней нет. Любуюсь на мягкие линии ее тонких ног. Чувство легкого волнения поднимается во мне, и я, вдруг, вспоминаю, как соблазнительно выглядела Китнисс мокрая, стоя под душем. Тело мгновенно отзывается приятной тяжестью внизу живота.