Сладкая приманка (сборник)
Шрифт:
Я этого рыженького паренька очень хорошо понимала. Ему не нравились рациональные решения. Умом он, может быть, и понимал, что другого выхода просто нет, но это его не устраивало. Он жил на этой земле и чувствовал себя ее хозяином, пусть бесправным и беспомощным, но хозяином. А Игорек был гостем на этой земле и ни за что не отвечал… Впрочем, он и в Тарасове, в своей собственной квартире, чувствовал себя гостем, и пока что ни за что и ни за кого не нес ответственности…
А между тем был почти вдвое старше этого самого Петра Михайловича с едва-едва пробившимися усиками
«Газик» въехал через плотину между двумя водоемами на деревенскую улицу. У каждого из домов суетились люди…
Заняты они были самым обычным делом в сложившейся ситуации. Они пытались спасти свое добро, нажитое долгими годами нелегкого деревенского труда. У одного из домов стояла старенькая полуторка, уже доверху набитая какими-то шкафами, сундуками, стульями. Из кучи домашнего скарба в разные стороны торчали черенки лопат, вил и граблей. А на стуле, установленном поверх этого добра, сидела молодая девка и держала в руках телевизор. Мотор полуторки работал с оглушительным треском, кашляя и чихая, и мне не слышно было, что кричит девке толстая женщина со скатанным в трубку ковром в руках, судя по всему — ее мать.
У следующего дома не было ни машины, ни даже телеги. Две женщины средних лет вытаскивали из дома все, что попадало им под руку, и складывали прямо на земле на улице, у забора… Смысла в их действиях не было никакого, но я понимала, что сидеть без дела и ждать, когда все сгорит у них на глазах, было выше их сил…
— Ты нас в штаб давай вези, Петр Михалыч, — сказал Григорий Абрамович. — Туда, где ваше начальство сейчас заседает…
— Это в клуб, значит, — отозвался парень. — Да мы туда и едем.
Суета с домашними пожитками происходила у всех домов, мимо которых мы проезжали. Вот об этом я и подумала прежде всего, когда Грэг сообщил нам, что заниматься мы будем эвакуацией. Транспортом, чтобы вывезти все имущество, жителей села никто не обеспечит, это ясно как божий день… Тут работы как минимум на неделю… Значит, придется вывозить людей, как и предупреждал Грэг, только с ручной кладью, никаких сундуков или узлов. А попробуйте оторвать деревенскую хозяйку от ее добра, пусть даже и смерть ей грозить будет! Да они сгорят лучше сами, чем имущество свое бросят…
Я вздохнула. Тяжелая предстоит работка!
Около совхозного клуба, превращенного во временный штаб спасательных работ, суета кипела, как вода в чайнике, который забыли снять с огня… Люди вбегали внутрь и выбегали обратно. Кто и чем здесь занят, разобрать было просто невозможно…
В палисаднике около клуба, заросшего пожелтевшей на жаре травой, сидели и лежали человек двадцать перепачканных сажей мужчин, которые могли быть спасателями, пожарными, солдатами из присланного в район армейского полка и подразделений ГО — кем угодно… Они покуривали, молча и хмуро поглядывая на нас, чистых и свеженьких, когда мы протискивались в дверь сквозь толпу валившего из нее на улицу народа.
Внутри стоял гул голосов, перекрываемый время от времени отдельными матерными выкриками. Из обрывков фраз я поняла, что штаб только что объявил сплошную эвакуацию. Вовремя мы подоспели…
Григорий
Пока мы ждали, народу в коридоре заметно поубавилось, так что быстро вернувшемуся Грэгу долго искать нас не пришлось.
— Теперь быстро по местам! — скомандовал он. — Сначала ты, Ольга! Диспетчер сообщил мне, что ростовцы должны начать эвакуацию в южной части улицы на правом берегу. К общему сведению: здесь на каждом берегу по одной улице… Приступить немедленно, пока ростовцы еще здесь, я только что их командира видел. Сесть на хвост и не слезать! Выполняй, Оля!
Я не заставила себя ждать. Если командир ростовцев здесь, найти его нужно немедленно. Во время работы, какой бы она ни была, спокойно, нормально поговорить можно лишь с большим трудом. А мне непременно хотелось поговорить с ростовским командиром, чтобы почувствовать — нервничает он или нет…
Его настрой необходимо оценить серьезно. Метод психологического резонанса я изучила давно, и пользоваться им мне приходится практически постоянно. Мгновенных ответов на все вопросы он, конечно, не дает, но во многом ситуация сразу же проясняется. А уж уловить стремление этого человека в сторону спецлагеря, если, конечно, такое стремление есть, — задача для меня не столь уж и трудная. Нужно только быть внимательной.
— Ты, собственно, кто такая? — приветствовал меня ростовский командир, двухметрового роста майор МЧС. — Из группы поддержки, что ли? Тогда вали отсюда, не до тебя сейчас! Подходи часов через пять-шесть: закончим здесь, разрешу своим орлам слегка разговеться… А сейчас некогда!
Я была настолько ошарашена таким приемом, что вспыхнула до корней волос:
— Майор! Вы разговариваете с капитаном МЧС, а не с уличной девкой!
— Ладно! — оборвал меня майор. — Чего разоралась-то? Цирк мне тут давай не устраивай! Ясно сказал же — вали пока! Не до тебя… Хоть генеральские погоны нацепи, не пущу к ребятам!
Я поняла, что стала жертвой какой-то типично ростовской оригинальной традиции, и протянула ему свое служебное удостоверение. Он посмотрел на мои документы, хмыкнул и без всякого смущения пояснил:
— А я тебя за волынку принял… Увязались, представь себе, за нами из Ростова девки, так, чтобы их не гоняли отовсюду, раздобыли себе спецкомбинезоны, дырок в погонах навертели… Я их группой поддержки зову. А ты — по всем параметрам — во! — Он эффектно щелкнул пальцами.
— Сомнительный комплимент, — усмехнулась я. — Как видите, женщины могут не только «поддерживать» мужчин, но и работать вместе с ними.
Мы разговаривали на ходу, направляясь пешком через плотину на другую сторону пруда, где, вероятно, ростовцам и предстояло начинать эвакуацию. Двухметровый командир поглядывал теперь на меня с явным интересом, но, может быть, за интересом скрывалось и сомнение. Кругом, конечно, бардак, но должен же он знать, кто это столь неожиданно свалился ему на голову.