Сладкая приманка (сборник)
Шрифт:
— А почему, собственно, к нам-то? — осторожно спросил он меня наконец. — Ваш тарасовский отряд разве не работает здесь?
— Нас четверо всего, — пояснила я. — Диспетчер распределил нас по крупным группам, чтобы опыта набирались. У нас ни у кого опыта в эвакуации нет, не привелось как-то…
Я часто замечала, что элементарная и очень примитивная лесть действует очень эффективно, располагает человека в твою пользу, даже если он относится к тебе настороженно. Особенно человека самоуверенного, каким мне показался ростовский командир.
Командир почесал затылок:
— Тогда тут какая-то неувязка. Эвакуацию наши
Я сразу же насторожилась, но изобразила на лице растерянность.
— Ничего не понимаю… Меня диспетчер направил к вам…
— Ну, раз направил, с нами и будешь работать, — решил вопрос ростовчанин. Идея о передаче опыта ростовцами тарасовскому отряду ему, видно, чрезвычайно импонировала. — Обещаю, что не соскучишься. А то и твоя помощь может понадобиться, ты ж экстремальный психолог по специальности, если я разглядел в удостоверении?
Я кивнула.
— Ты с заключенными работала когда-нибудь? — спросил он.
Не дожидаясь моего ответа, он ответил сам себе так, как ему больше нравилось:
— Впрочем, вряд ли. Сама ж сказала — новичок, первый раз на задании…
«Не припомню, чтобы я такое говорила», — подумала я, но промолчала.
— А мне приходилось, — продолжал майор. — Опыт есть кое-какой…
Роль опытного спасателя-учителя ему явно нравилась. Мне оставалось только слегка подыгрывать, что было очень несложно.
— Еле уломал диспетчера, чтобы он нашу группу на эвакуацию лагеря направил… До смерти не люблю старух уговаривать.
«Так-так, значит, он уговаривал диспетчера, чтобы его группу направили в лагерь, — тут же отметила я про себя. — Значит, в лагерь рвался? Он вполне подходит для роли подозреваемого…»
Ростовский майор досадливо сплюнул:
— Как вцепится такая ведьма в какое-нибудь свое корыто, так у нее его только с руками оторвать можно… А то и вовсе — приворотный столб обхватит и орет: «Сгорю, мол, вместе с домом, а отсюда не уйду!» Не работа, а нервотрепка сплошная…
— И много отрядов на лагерь послали? — поинтересовалась я осторожно.
— Да семь или восемь, я не понял толком. Мне-то какая разница! Главное — от старух избавились. Такой народ вредный…
Мы шли уже по лесной дороге в сторону лагеря, шагая с командиром во главе отряда человек в тридцать. Дорогу постоянно приходилось уступать машинам, которые сновали как в направлении горящего леса, так и обратно. Оттуда везли какие-то ящики, станки, оборудование, мотавшееся по кузовам машин и разбивавшее их борта. В сторону пожара ехали в основном водовозки. Одна машина провезла в кузове мимо нас плуг, прошли три машины с песком. Чем ближе подходили мы к очагу пожара, тем больше вокруг становилось бестолковой суеты, которая в сводках штаба спасательных работ называется оперативными мероприятиями…
Я увидела нескольких рабочих с бензопилами. Они валили деревья, расчищая просеку, идущую несколько наискосок по отношению к дороге, по которой мы шагали… Их работа была откровенно бессмысленна, поскольку пробить просеку насквозь они не успевали и огонь обойдет их справа. Но ребята продолжали упорно работать, выполняя приказ какого-то придурка в погонах, командира, который попросту забыл о том, что послал отделение пожарников пробивать эту просеку. И будут ребята
Мне сразу же вспомнилось еще одно положение неписаного Кодекса первых спасателей: «Умей отдавать честь старшему по званию и приказы самому себе»… Я уверена, что ни один из спасателей не стал бы выполнять бесполезную работу, как сейчас эти пожарники… Спасатель вообще не берется за выполнение приказа, если не понимает его необходимость и целесообразность. МЧС — это не армия. У нас идиоты среди командиров встречаются крайне редко. Хотя и встречаются иногда.
Лесная дорога вывела нас на расчищенное от деревьев пространство и уперлась в забор из колючей проволоки. Ворота, сбитые из бревен и затянутые все той же колючкой, были закрыты. За воротами виднелся еще один ряд колючки, затем — метров десять ровного, утоптанного пространства, по которому были расставлены, словно на парад, охранники с автоматами, а за их спинами — еще один забор из колючки. Перед воротами собралась небольшая кучка людей. По форме я узнала милиционеров, пожарника и спасателей. Еще пятеро были в форме, незнакомой мне — черной, напоминающей спецназовскую, но не в ботинках, а в обычных кирзовых сапогах. Они были с автоматами и явно преграждали остальным путь в лагерь, за колючку.
Издалека слышно было, что разговор шел на повышенных тонах. Майор остановил своих людей метрах в ста пятидесяти от периметра лагеря и приказал ждать, а мы с ним направились к воротам.
— Да идите вы все туда, откуда явились! — орал на остальных толстый подполковник в черной форме. — Я никаким пожарникам и спасателям не подчиняюсь, а ментов у меня у самого в лагере хватает: сидят, голубчики, по разным статьям…
— Здравому смыслу ты хотя бы подчиняешься, Кузин? — орал в ответ майор-милиционер. — Сожжешь лагерь вместе с людьми, расстреляют же, козла!.. Ведь под вышку идешь, подумай, Кузин!
— Это ты их, что ли, людьми называешь? — махнул рукой назад толстый начальник лагеря. — Это висельники! Сгорят, и хрен с ними!
— Сейчас с тобой хрен будет, морда жирная! — ввязался откуда-то сбоку высокий крепкий спасатель, в котором я, к своему удивлению, узнала Кавээна.
Он пошел на толстяка, которого милиционер назвал Кузиным, но тот забежал на спины четверых охранников, а они угрожающе вскинули автоматы и недвусмысленно передернули затворы.
— Еще шаг, стрелять буду! — заорал толстый полковник, хотя в руках у него не было никакого оружия. — Всех положу за нападение на лагерь! Слушай мою команду! — закричал он своим охранникам. — Шаг вперед — нападение!
Кавээн остановился и, сплюнув, вернулся к остальным. Пока он шел, в спину ему смотрели четыре ствола… Потом охранники опустили автоматы и вслед за начальником прошли через ворота на территорию лагеря. Кузин выразительно помахал нам рукой, жестами показывая, что разговор окончен и мы должны немедленно покинуть территорию перед воротами.
Ростовский майор, наблюдавший эту сцену, не вмешиваясь, сказал громко и уверенно:
— Садись, мужики, кури! Думать будем, что делать с этим козлом!