Сладкий развратный мальчик (др. перевод)
Шрифт:
Оливер выуживает зубочистку изо рта.
– Энтуисия?
– Предлагает он, вернув зубочистку в рот.
– Интуиция.
– Финн похлопывает меня по плечу, будто мы подводим конец здесь, будто этот разговор имеет какой-либо гребанный смысл. Он обходит меня. Оливер кивает, серьезно. Свет неоновых лампочек отражается в его очках, и я моргаю, мне интересно, облеваться снова было бы предпочтительней разговора, и я уверенна, что это произойдет в скором времени. О чем они вообще говорят? Я едва могу вспомнить, как ходить, не говоря уже о том, как справится с мыслью, что я возможно законно замужем
Мой живот нервно сжался, когда я проскользнула между двумя столами и подошла к столику, за которым сидел Ансель, улыбаясь мне. Однако, пока многие минуты мы были разделены... или пока я была в отключке... я забыла какой эффект он производит вблизи. Нервные окончания, кажется, поднимаются на поверхность кожи, жаждая касаний его рук.
– Утро доброе, - приветствует он. Его голос хриплый и тягучий. У него под глазами темные круги и его кожа немного бледная. Учитывая, что он бодрствует больше, чем я, разглядывать его, думаю, не улучшит мое состояние в лучшую сторону в течение нескольких часов.
– Доброе утро.
– Я колеблюсь у края стола, не уверенная, что готова сесть.
– О чем говорил Финн?
Он взмахивает рукой, отклоняя вопрос.
– Я увидел, что ты идешь и заказал тебе апельсиновый сок и то, что вы американцы любите называть кофе.
– Спасибо.
– Когда я сажусь, я резко вздыхаю из-за пульсирующей боли между ног, и в реальности, наша дикая ночь безумного... и может быть немного грубого... секса, ощущается, как третий человек за столом. Я вздрагиваю, содрогаясь всем телом, и Ансель замечает это. И это вызывает ответную комичную реакцию: он краснеет, опуская глаза на отметины, которые он оставил по всей моей груди и шее. Я пытаюсь прикрыть горло дрожащими руками, желая, чтобы я взяла с собой шарф в пустыню, летом, что звучит смешно, и затем он разражается смехом. Я роняю голову на мои скрещенные руки на столе и мычу. Я больше никогда не буду пить.
– Об укусах...
– Начинает он.
– Об этом.
– Ты умоляла меня кусать тебя.
– Правда?
– Ты была очень конкретной, - и он усмехается.
– И будучи джентльменом, коим я и являюсь, я с радостью выполнил просьбу.
– Ох.
– У нас явно была дикая ночка.
Подымаю голову, благодарю официантку, когда она ставит чайник с кофе рядом со мной.
– Подробности потихоньку возвращаются.
И наконец, они все вернулись: мы врываемся в гостиничный номер, смеясь и падая на пол из кафеля в прихожей. Он, играючи, переворачивает меня, проверяя наличие царапин, целуя вдоль шеи, спины, бедер. Раздевает меня пальцами, зубами и словами, при этом целуя кожу. Менее ловко, я сбрасываю с него одежду, нетерпеливо сорвав с него рубашку.
Когда я смотрю вверх и встречаюсь с ним глазами, он трет шею, виновато улыбаясь мне.
– Если что, я тоже чувствую сегодня любые признаки, нашего, ммм... времяпровождения.
Мое лицо вспыхивает, и в тоже время, мой желудок делает кульбит. Это не первый раз, когда я слышу такой комментарий.
– Извини, моему телу... трудно угодить. Люк усердно работал, чтобы мы занялись этим, и в начале,
О, боже мой, неужели я на самом деле сказала это вслух?
Ансель морщит нос, выражение, которое я еще не видела, и это - изображение очаровательного замешательства.
– Что? Ты же не робот, иногда для этого требуется время. Я наслаждался выяснением того, как доставить тебе удовольствие.
– Он морщится, выглядя еще более раскаивающимся.
– И боюсь, что тот, кто был требовательным, был я. Я нажрался. Кроме того... мы хотели больше и больше после каждого раза... Я чувствую себя так, будто сделал приблизительно миллион упражнения на пресс.
Как только он выдает это, я понимаю, что это правда. Даже сейчас, мое тело ощущается, словно инструмент, на котором искусно играли часы напролет этой ночью, и кажется, мое желание исполнилось: я получила другую жизнь на ночь. Жизнь женщины с диким, внимательным любовником. Под дымкой моего похмелья, я чувствую себя растянутой и обработанной по полной, удовлетворение, которое достигает середины косточек и закоулок моего мозга.
Помню, как несусь к дивану из гостиной, позже, когда Ансель заканчивает то, что начал в прихожей люкса. Ощущение его рук, когда он отодвигает мое белье в сторону, скользя пальцами туда-сюда по моей чувствительной, разгоряченной коже.
– Ты такая мягкая, - шепчет он между поцелуями.
– Нежная и влажная, я боюсь, что слету с катушек от этого маленького, сладенького тела.
– Его рука дрожит, и он замедляется, потянув мое нижнее белье вниз по моим ногам и снимая их, бросает на пол.
– Сначала, я заставлю тебя раствориться. Потому что, когда войду в тебя, знаю, я потеряю себя.
– Продолжает он, посмеиваясь и щекоча мои бедра, покусывая подбородок, в то время, как его рука путешествует вниз по животу, к середине моих бедер.
– Скажи, когда станет офигенно.
Я сообщила ему об этом почти немедля, когда его палец надавил на клитор, двигаясь из стороны в сторону, пока я не начала дрожать, и умолять, и не тянуться к его штанам. Я неловко залезла рукой туда, не расстегивая штаны, желая только почувствовать его пульс в руке.
Вздрагиваю, от того, что мое тело помнит первый оргазм, и как он не унимался, вытягивая еще один из меня, пока я не оттолкнула его, скатилась с дивана и взяла его в рот.
Но я не помню, чем это закончилось. Думаю, он кончил. Внезапно, я начинаю паниковать.
– В гостиной, ты...?
Его глаза расширяются, прежде чем в его глазах вспыхивает веселье.
– О чем ты думаешь?
Моя очередь морщить нос.
– О чем?
Он наклоняется, опираясь подбородком на кулак.
– Что ты помнишь?
Ох, маленький трахальщик.
– Ты знаешь, что произошло.
– Может я забыл? Может, я хочу услышать это от тебя.
Я закрываю глаза, и мои мысли возвращаются к ковру, впивающемуся в мои голые коленки, так как изначально, я приспосабливалась к его ширине в моем рте, его рукам в моих волосах, его подрагивающим бедрам под моими ладонями.