Сладкий яд
Шрифт:
Ни к чему не прикасаясь, она оглядывает мою маленькую, неубранную квартиру.
Я потираю шею.
– Должен сказать, я удивлен, что ты еще здесь – после того, что сейчас случилось.
Не глядя на меня, она отвечает:
– Я тоже. Признаться, я удивлена, что вообще согласилась пойти с тобой. Наплевать на осторожность, отправиться на квартиру к незнакомому человеку… я известна, как человек совершенно иного склада.
Голос у нее спокойный, успокаивающий, и я ловлю себя на том, что мне нравится ее слушать.
– Какого же? – любопытствую я. – Ты похожа на тех, кто никогда не нарушает правила. Я угадал?
Она смеется, но каким-то пустым смехом.
– О, даже не знаю… Сперва меня натаскивали быть идеальной дочерью, потом – идеальной женой. И внушали, что импульсивность – это эмоция слабых.
– И все же ты здесь.
– Да. Я здесь.
– Ты замужем? – Я смотрю на ее руку. Обручального кольца на ней нет.
– Разведена. И мне бы хотелось не обсуждать эту тему.
Я согласно киваю. Так странно вновь видеть женщину среди моей мебели и вещей. Ей, элегантной и отстраненной, здесь явно не место. Поворачиваясь из стороны в сторону, она оглядывает мой древний диван с протертой обивкой, книги в бумажных обложках, разбросанные на деревянном полу, маленькую кухню справа.
– Извини за бардак. Я не ждал гостей.
Я вижу, как ее внимание привлекает то, что лежит на деревянном журнальном столике. Она наклоняется и поднимает смятую фотографию – единственную фотографию, которую я оказался не в состоянии выбросить. Даже не глядя на нее, я знаю, что краски запечатленного там женского лица начали блекнуть – как и то, насколько большая разница между мужчиной на снимке и нынешним мной.
Пальцем она ведет по лицу, которое мои пальцы выучили наизусть.
– Она ослепительна.
Я тру свою грудь. Как нечто пустое может так сильно болеть?
– О да.
– Что случилось?
Я смотрю на фотографию у нее в руках.
– Я полюбил ее.
И внезапно воспоминание о ней бьет меня по лицу…
…Садилось солнце. Мы лежали, раскинувшись на траве, наши тела согревали теплые лучи янтарного света, нашу кожу ласкал сладкий воздух – сладкий, потому что пах ею. Я помню, как она повернулась ко мне, взглянула на меня своими сапфировыми глазами, и через этот взгляд мы обменялись той невысказанной правдой, в которую она слишком боялась, а я слишком жаждал поверить.
– Не двигайся. Хочу снять тебя ровно так, как сейчас.
Она рассмеялась, но все же не стала противиться. Сделав снимок, я отложил камеру на покрывало, повернулся к ней и накрыл ее щеку ладонью. Закружил по скуле большим пальцем.
– Он сошел вниз, избегая подолгу смотреть на нее, как на солнце, но он видел ее, как солнце, и не глядя. (цитата из «Анны Карениной» – прим. пер.)
Она лениво
– Пытаешься соблазнить девушку Толстым?
– Не знаю. А у меня получается?
Она взглянула на меня, и в ее глазах заискрилось веселье.
– Ты даже не представляешь. – Мы оба расхохотались, но как только момент прошел, она тихо прибавила этим своим хрипловатым голосом: – Неужели ты правда здесь? – Она нашла мою руку, поднесла ее к губам и приложилась к ней в поцелуе. Он был таким мягким – можно было подумать, что мне показалось. Но нет. От ее ласки по моим венам понесся ток, медленно пробуждая мою душу и чувства. И, черт, я никогда еще не чувствовал себя настолько живым.
Я придвинулся к ней и приподнялся на локте, чувствуя, как острые травинки щекочут мне кожу. В таком положении я мог впитывать взглядом буйство ее черных волос, которые, обрамляя ее лицо, оттеняли нежный румянец на скулах, и цвет ее красных, как яблоко, губ.
– Правда, – ответил я шепотом.
– Все это словно сон… и я не хочу, чтобы он заканчивался. – В ее голосе появился страх, свет в глазах потускнел, сменяясь печалью.
– Я очень даже настоящий, Блэр, – прошептал я перед тем, как куснуть ее за ухо. – И никуда не денусь. Я прилип к тебе.
– Но надолго ли? – спросила она, и я вновь услышал в ее словах, в ее голосе страх.
– На столько, малыш, на сколько ты разрешишь мне.
– Навечно?
– Даже вечности будет мало. – Склонившись над нею, я ощутил, что ее тело дрожит. Я поцеловал ее в кончик носа, поцеловал ее веки, изгиб ее шеи, рот…
Я целовал ее долго-долго, пока не заклеймил ее собой целиком и полностью, пока в мой язык не впечатался ее вкус. Когда мы отстранились друг от друга, Блэр улыбнулась мне, и я подумал, что жизнь не может быть прекраснее, чем она есть сейчас.
– Что?
– Я простой человек, Блэр. Мне не нужны дорогие вещи для счастья или для того, чтобы доказать, что я что-то стою. И, знаешь, очень долго я думал, что у меня все прекрасно. Я был здоров, у меня была крыша над головой, еда на столе. Возникали ли у меня мысли о том, что все может быть лучше? Возможно, но я не зацикливался на них. Моя жизнь устраивала меня. Но, думаю, в глубине души я понимал, что чего-то в ней не хватает. Я не знал, чего именно. Пока не встретил тебя.
– Ронан…
– Нет, выслушай меня до конца. Я знаю, как это звучит, и, может, это безумие, но я впервые ощущаю себя так, словно проснулся от долгого сна. Моя жизнь больше не в тумане. И все благодаря тебе. – Сделав паузу, я сорвал с ее губ еще один поцелуй. – К черту все. Давай сбежим и поженимся. По-настоящему. Прямо сегодня. Стань моей и только моей.
Блэр хихикнула.
– Ненормальный! Ты знаешь, что я и так твоя.
– Моя ли?
Она помолчала немного.
– Ронан, чего ты хочешь?