Сладкое безумие (Глубокая, как река)
Шрифт:
– Но ведь Филипс – древний старик! Он же практически выжил из ума! – в ужасе пролепетал Ричард. Летиция впервые заговорила с ним о своих планах относительно старого сенатора.
– Старый, говоришь? – лукаво улыбнулась Летиция. – Тем лучше для нас, мой милый. Зато он настоящий герой войны, пусть даже Войны за независимость. Я его тщательно подготовлю, папенька обеспечит финансовую и политическую поддержку, и будь уверен, что Филипса выдвинут кандидатом, а потом он благополучно окажется в президентском кресле.
– Нет! Я не потерплю такого –
Он был в ярости оттого, что за его спиной семейка Соамсов разработала столь дьявольский план. Ричард одной рукой резко притиснул Летицию к себе, а другой больно сжал грудь, укусил за шею и стал действовать все грубее по мере того, как Летиция все отчаяннее сопротивлялась, сыпала ругательствами, отбивалась руками и ногами, пытаясь освободиться.
– Ты совсем обезумел, – вскричала она, пустив в ход острые ногти, оставившие кровавые борозды на щеках Буллока.
Он, казалось, даже не заметил этого и продолжал жадно мять ее грудь, целовать шею, до крови впился зубами в сосок. Летиция отталкивала его, брыкалась и одновременно старалась дотянуться до небольшого пистолета, который Ричард всегда носил под жилетом. Наконец она нащупала и сжала пальцами рукоятку. Буллок издавал горлом грозное рычание, как лев, утверждающий перед лицом всего мира свое право на поверженную добычу.
– Ты будешь принадлежать только мне! Слышишь, мне одному. – В голосе его звучала уже не мольба, а угроза.
– Нет, ошибаешься, я ни одному мужчине не принадлежу. – И Летиция вытащила пистолет и прижала его дуло к груди Ричарда. – Сейчас же отпусти меня!
Буллок и не думал подчиняться. Не ослабляя своей хватки, он одной рукой попытался отобрать оружие:
– Отдай, лучше отдай, пока не натворила глупостей.
– Немедленно отпусти меня! – Летиция рвалась из последних сил. Палец ее лежал на спусковом крючке.
Ричард изловчился и отвел от себя ствол пистолета.
– Нет, моя любовь, нет…
Внезапно прозвучал выстрел, громом отдавшийся в небольшой комнате, и в бледно-золотых глазах мелькнуло удивление. Густые серебристые ресницы опустились, как занавес, и Летиция безжизненно повисла в руках любовника. Ричард в ужасе уставился на крохотную розовую дырочку на ее груди – точно слева, где сердце.
– Нет, Тиш… только не это, – растерянно лепетал Буллок, оседая на пол вместе с телом подруги. Он положил ее голову себе на колени, разжал пальцы Летиции, отшвырнул пистолет и стал гладить грудь, которую медленно заливала кровь. – Ты такая красивая, любовь моя, ты даже мертвая само совершенство, – прошептал Ричард, поцеловал Летицию в губы и грудь, на которой уже стали проступать синяки, следы его жестоких ласк, а затем аккуратно застегнул пуговицы корсажа.
Какое-то время Буллок держал в объятиях тело любовницы, глядя на валявшийся в стороне пистолет, потом осторожно положил Летицию на пол, встал, поднял оружие, уселся на стул и задумался.
– Да, обожаемая моя, ты
Неторопливо и тщательно Буллок зарядил пистолет. Он был спокоен и точно знал, что теперь нужно делать.
Лодка разрезала острым носом темные воды могучей реки, унося Оливию все дальше от Сэмюэля. Девушка вышла из каюты и поежилась от холода, пришедшего с наступившими сумерками. Солнце скрылось за серой дымкой на горизонте, в сыром воздухе потянуло запахом серы.
– Ты не замерзла, дорогая? Лучше бы тебе вернуться в каюту, а то простудишься, – прозвучал за спиной голос Вескотта.
– А мы не можем допустить, чтобы я подхватила воспаление легких и умерла до того, как получу наследство, – язвительно заметила Оливия, плотнее укутываясь в шерстяную шаль. Вескотт тщательно подготовился к похищению и позаботился о том, чтобы остававшиеся в его доме вещи подопечной были упакованы и перевезены на борт судна.
– Что это еще за глупые речи о смерти в твоем юном возрасте? – шутливо упрекнул ее торговец. Меньше всего ему хотелось, чтобы зловредная девица догадалась о его планах расправиться с ней, как только наследство Дюрана окажется в его руках.
– Это вы постоянно говорите, – напомнила Оливия. – Вначале пригрозили убить Сэмюэля, если я буду сопротивляться, а потом, возле пивной, наставили пистолет на бедного посыльного. Вы бы застрелили его, если бы я не дала ему ту записку для Сэмюэля, притворившись, будто она действительно от меня.
Сэмюэль. Бросится ли он за ними в погоню? Или он не поверил фальшивке, которую состряпал Вескотт? «Да и я хороша, – горько размышляла Оливия. – Мне так хотелось, чтобы записка и впрямь была от Сэмюэля. Вот и поверила искусной подделке и угодила в ловушку, прямо в руки этого негодяя».
– Все страшное и неприятное позади, моя девочка. Как только увидишь огни большого города и всю его роскошь, сразу забудешь о своем полковнике. Ты будешь богатой, Оливия, о таком богатстве ты не могла и мечтать.
– Нет, дядя Эмори, богатым станете вы, – возразила Оливия, с особым презрением выделив некогда ласковое обращение «дядя». Она знала – необходимо помешать планам торговца до того, как лодка подойдет к Новому Орлеану. А лучше – намного раньше, если Сэмюэль последовал за Оливией.
Вескотт что-то недовольно пробурчал себе под нос и прошел на нос судна, где матросы пускали по кругу бутылку виски, не обращая ни малейшего внимания на происходящее на борту. И Оливия приняла твердое решение: нужно бежать сегодня, когда лодка пристанет к берегу на ночевку. Если в свое время удалось обмануть Парди и банду осагов, то не составит большого труда обвести вокруг пальца подонка вроде Вескотта и свору его вечно пьяных сподручных. Девушка несколько приободрилась, обдумывая план побега и глядя на реку, неумолимо уносившую ее на юг. Но взор Оливии то и дело обращался на север, откуда она ждала помощи – и Сэмюэля.