Сладкое королевство
Шрифт:
— Что за поведение? — грозно смотрит на дочерей Леонид, а под его взглядом и я сжимаюсь. — Разве я так вас воспитывал? Одна виснет на гостье, вторая рычит, а третья одобрения раздаёт, — заходится гневной тирадой. — Давайте ещё и при бабушке устройте такое, может, тогда она точно опеку отсудит и поедете вы к ней жить, как она того жаждет. Может, я зря по юристам бегаю и бьюсь за вас изо всех сил?
— Леонид, — тяжело сглатываю, — давайте не будем портить праздник Майе...
— А вам какое дело? — фырчит Саша.
— Александра! — прикрикивает отец, — марш
— Не больно-то и хотелось здесь сидеть. Приедет бабушка, к ней поеду!
— Скатертью дорожка. Я посмотрю, как быстро ты начнёшь звонить и умолять тебя забрать!
Безвольно наблюдаю столь личный семейный разговор. Я и подумать не могла, что у мужчины такие проблемы. Может, предложить ему юридическую консультацию? Я не по семейным делам, но хорошие знакомые в конторе ещё остались.
Старшая девочка срывается с места и в слезах убегает к себе. Диана с недовольным лицом смотрит ей вслед, но заметив печальное личико младшей сестрёнки, быстро начинает утешать Майю. Обнимает и что-то шепчет той на ушко. А я? А я сижу, будто на меня ведро ледяной воды вылили. Смотрю на «отца года» и раздумываю над углом, под которым хочу влепить пощёчину.
— Мы можем на минутку выйти? — несмело спрашиваю, дёргая бровями в сторону детей, намекая, что не для их ушей разговор.
— Давайте чай пить, пока фурия не явилась, — игнорируя мою пантомиму, со звоном ставит четыре кружки на стол и небрежно кидает пакетики чая в них.
Предпринимаю ещё одну попытку обратить на себя внимание мужчины, но тщетно. Хочу встать, но Майя мёртвой хваткой цепляется мне в руку и так смотрит, будто понимает, что я хочу сказать её отцу.
— Они каждый день так ругаются, — шепчет малютка. — Саша вечером выйдет из комнаты, а папа простит её, — пожимает маленькими плечиками и заглядывает своими огромными карими глазищами прямо мне в душу.
Как много же видят на самом деле дети, только не говорят...
— Я... э...
— Майя, — вмешивается Леонид, — ты вроде хотела желание загадать...
Зажигает свечи и двигает торт ближе к девочке. Та, не мешкая, хлопает в ладоши, что-то бубнит себе под нос, косится на меня периодически, а потом со всей детской непосредственностью и слюнями задувает штук двадцать свечей на огромном торте.
Диана хлопает, да и я оживаю в несмелых овациях.
— Вот это ты задула, — Леонид поправляет одну из покосившихся фигурок. — Прямо как Серый Волк, даже кирпичный дом бы не устоял! — наконец, замечаю отеческое тепло во взгляде мужчины.
Разрезать торт, как и попробовать, не успеваем. Слышу, как в двери ключ поворачивается, и меня пробирает ужас. Кажется, это та самая бабушка, которой буквально пару минут назад всех пугал Леонид.
Как оправдываюсь и собираюсь дать дёру, сама не понимаю. Майя ошарашенно смотрит на меня, а я, будто на меня вылили ушат кипятка, прыгаю в поисках своей обуви и сумки, извиняюсь, что засиделась, оправдываюсь необходимостью готовить ещё один торт.
Тапочки грозной бабули запихиваю в туда же, откуда их достала Майя.
— Спасибо за гостеприимство, —
— Что-то случилось? — осматривает меня, как таракана у мусорки, высокая женщина, в солидном костюме и очках-половинках.
— Мой курьер перепутал торты, — нервно поясняю, — вот, я привезла ваш, лично.
— А-а, — приподнимает брови. — Надеюсь, этого больше не повторится.
Вижу, что Леонид собирается рот открыть, и тут же тараторю:
— Нет, конечно, приятного аппетита и хорошего праздника. Я пойду, — выпрыгиваю из квартиры и только слышу жалобный вопрос Майи, приеду ли я ещё.
Сердце, словно в тисках, захлёбывается в собственной крови. Слёзы скатываются по щекам, уже не держу их. Пусть. Мне нужно выплакать всю эту боль.
Доезжаю домой с размазанным макияжем и огромным красным носом, что натёрла по дороге. Захлопнув дверь, иду сразу на кухню.
Костюм испачкан, так что надеваю поверх фартук и приступаю к готовке. Уже на автомате закидываю яйца в дежу миксера, на глаз отменяю сахар, капаю краситель и, поставив нужный венчик, жму на кнопку. Под мерное жужжание аппарата закидываю в кастрюлю клубничное желе и другие ингредиенты для будущей начинки. Пытаюсь отвлечь себя мыслями о готовке.
Но кого я обманываю?
Выпечка уже давно стала для меня чем-то автоматическим, когда ты можешь с закрытыми глазами отмерять ингредиенты и засекать по три таймера подряд, никак при этом не напрягаясь. Это поначалу я готовила, чтобы забыться и ни о чём не думать, а теперь я это делаю лишь бы снова увидеть огонёк радости в детских глазах.
Пока готовлю бисквит, разогреваю духовку и разливаю начинку по формам — мозг кипит. Я честно пытаюсь переварить сегодняшний день, но не выходит. Бросаю мимолётный взгляд на календарь, да, сегодня я бы уже была дома со своим ребёнком...
Как только в голове мелькает эта мысль, стеклянная миска с остатками начинки выскальзывает из моих внезапно ослабевших рук и разлетается россыпью переливающихся осколков. Больно. Даже не думала, что может быть так тяжело потерять то, чего никогда и не имел, по сути.
Вместе с малышом я потеряла и надежду. Внезапное счастье, что так неожиданно свалилось на меня, так же внезапно и растворилось. Бывший муж, недолго даривший мне надежду на воссоединение и счастливую семью, что всё ещё могла бы у нас получиться, растаял в объятиях другой. Другой, которая так скоро смогла подарить ему желанное дитя.
А теперь он... давно потерянная надежда вновь пустила корни в моей опустевшей душе, душе, которую я кормила наблюдением за детьми, на чьи праздники я делала сладости. Это было моей личной отдушиной — милые детские улыбки, глаза с озорными лучиками радости, каждый из них дарил мне успокоение.
Сегодня мне до безумия хотелось устроить скандал Леониду. Высказаться и вывалить на него всю свою боль, чтобы он разделил её со мной. Прижал к груди, позволил выплакать горячие солёные слёзы, что обожгли бы и его сердце, а не только моё. Но кто я такая, чтобы рушить его жизнь этими заявлениями.