Сладкоречивый незнакомец
Шрифт:
— Не вижу необходимости говорить в подробностях об этой ситуации, Марк. Я считаю, что мы все знаем, что находится у церкви под крыльцом. И мы не хотим огласки так же, как и вы.
— Приятно слышать, — ответил Готтлер с неоспоримой искренностью.
— Я так понимаю, что мы хотим одного и того же, — продолжил Джек. — Чтобы Тара и Люк устроились, а все будут продолжать заниматься своими собственными делами, как обычно.
— Церковь помогает многим нуждающимся, Джек, — разумно сказал Готтлер. — Мне грустно такое говорить, но есть много женщин,
— А как насчет теста на отцовство по решению суда? — натянуто спросила я. — Это ведь тоже привлечет внимание. Ведь так? А как насчет…
— Спокойно, милая, — прошептал Джек. — Марк что-то придумает. Дадим ему шанс.
— Я надеюсь, что так и есть, — возразила я, — потому что оплата содержания Тары в клинике, — только начало. Я хочу трастовый фонд для ребенка, я хочу…
— Мисс Варнер, — заговорил Готтлер, — Я уже решил предложить Таре трудовой договор. — Увидев мою откровенно презрительную гримасу, он многозначительно добавил. — С привилегиями.
— Звучит многообещающе, — сказал Джек, схватив меня за бедро под столом и вдавив меня назад в кресло. — Давай выслушаем его. Продолжайте, Марк… какого рода привилегии? Мы говорим о сделке на дом?
— Это точно входит в сделку, — согласился пастор. — Федеральное законодательство по налогам разрешает церковникам предоставлять церковные дома своим служащим, так что… если Тара у нас работает, то совсем не запрещено для нее получать личную выгоду, — Готтлер многозначительно замолчал. — У церкви есть ранчо в Коливиле, которое включает частную, огороженную воротами, собственность из десятка домов. Каждый из них оснащен бассейном на территории в один акр. Тара и ребенок могут пожить там.
— Сами, — поинтересовалась я. — А о доме, окрестностях и прочих вещах позаботятся?
— Это может стать возможным, — согласился он.
— Надолго? — продолжала настаивать я.
Готтлер замолчал. Явно, что существовали пределы тому, что «Вечная Истина» хотела бы сделать для Тары, несмотря на то, что один из ее главных священнослужителей сделал ей ребенка. Почему я здесь пытаюсь добиться чего-то от Марка Готтлера, когда он должен был уже это предложить?
Должно быть, мои мысли отразились на моем лице, потому что Джек тут же заявил.
— Мы не заинтересованы во временном соглашении, Марк, так как теперь ребенок — постоянная часть жизни Тары. Я считаю, что нам следует подписать обязывающий контракт для уверенности обеих сторон. Мы можем предложить гарантии, что об этом не станет известно СМИ, ребенка не подвергнут генетическому тесту, чтобы определить отцовство… чтобы вам ни нужно было для вашего спокойствия. Но в ответ, Таре необходима будет машина, счет на ежемесячные расходы, медицинская страховка, возможно по 529 статье, позволяющей семьям экономить на колледж для ребенка… — Джек явно показывал, что список длиннее, чем он перечислил.
Готтлер
— … позвольте мне подумать над этим какое-то время, — Готтлер ответил Джеку. — Вы вывалили это на меня без предупреждения.
— Мы вывалили это на вас? — горько повторила я в неверии. — У вас было девять месяцев, чтобы подумать об этом. До вас дошло только сейчас, что вы обязаны что-то сделать для Люка?
— Люк, — сказал Готтлер, выглядя странно озабоченным. — Его так зовут? — Он моргнул несколько раз. — Разумеется.
— Почему «разумеется»? — потребовала я ответа, но он только невесело улыбнулся и покачал головой.
Джек заставил меня встать рядом с ним.
— Мы теперь оставляем вас, Марк, заниматься своими делами. Но давайте не забывать об этой программе. И я бы хотел узнать новости, как только вы поговорите с тем советом директоров, про который вы упомянули.
— Разумеется, Джек.
Готтлер вывел нас из конференц-зала, мимо двойных дверей, колон, и портретов. И табличек. Я читала то, что было написано на табличках, мимо которых мы проходили, и мое внимание привлекла громадная известковая арка над черными дверьми из орехового дерева и закаленного стекла. На камне было выгравировано: ВМЕСТЕ С ГОСПОДОМ НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО, ЛУКА 1:37
— Куда ведет эта дверь? — спросила я.
— Вообще-то, в мой кабинет, — с другой стороны к дверям приближался мужчина. Он остановился и повернулся, улыбаясь нам.
— Пастор Кардифф, — быстро сказал Готтлер. — Это Джек Тревис и мисс Элла Варнер.
Ной Кардифф пожал руку Джека.
— Рад вас видеть, мистер Тревис. Я недавно встречался с вашим отцом.
Джек улыбнулся.
— Надеюсь, что он был не в плохом настроении.
— Вовсе нет. Он удивительный джентльмен. Старой школы. Я пытался уговорить его посетить одну из служб, но он заверил меня, что еще не покончил с грехами, и даст мне знать, когда это произойдет, — тихо рассмеявшись, Кардифф повернулся ко мне.
Он был ослепительным. Крупный мужчина, хоть и не такой высокий, как Джек, и более стройный. Джек выглядел и двигался, как атлет, Ной Кардифф обладал грацией танцора. Было захватывающе видеть их рядом: Джека, с его сексуальной, земной привлекательностью, и Кардиффа, рафинированного и просто обворожительного. Цвет лица пастора был светлым, такого рода, который легко краснеет, его нос был тонким и выдающимся. Его улыбка была ангельской и слегка печальной, улыбка смертного мужчины, который слишком хорошо осознает бренность человека. И его глаза были того самого, святого, доброго, светло-голубого цвета, что в какой-то мере его взгляд заставлял тебя чувствовать себя избранным.