Слава для Бога
Шрифт:
— Видел я, видел! Чего орешь? И сучком своим не маши, второй глаз мне подобьешь. — Рявкнул на друга Светлячок. — А сам-то ты видел, как тот упырь, падая, меня лапой приложил. — Он выставил вперед рожицу с наливающимся под глазом синяком. — Мало того, что едва око не выскочило, так я только чудом крылья себе не переломал. Вот чего тебе все неймется? Чего в драку кинулся? Обещал ведь в сторонке постоять?
— Да ну тебя. Нытик. Что с тобой сделается? Заживет глаз-то, а память останется. Жив же? Зато в какой сече с тобой побывали? Да о нас легенды складывать будут. Баяны
— Охолонись, дурак. Какой ус? От коль у нее ус-то? Она же девка. У них усы не растут. — Рассмеялся Светозар.
— Ну и что, что девка? Она усы да бороду носить более достойна чем некоторые из воев наших. Скала, а не девка. Кремень. — Гордо выпятил грудь Филька. — А ведь мы с тобой друже, ее спасли в свое время. Помнишь, аль нет? Так что в сказки, будь уверен, попадем. Будут нас помнить.
— А ну-ка примолкните. — Рявкнул на них пробегая мимо один из оборотней стаи, перекинувшийся в молодого парня лет двадцати пяти, в рубахе с оторванным рукавом, с синеющей от травмы рукой. — Не место сейчас до шуток. Видите сколько братьев полегло? И Ратмир к предкам отходит.
— Как отходит? — Подпрыгнул Филька, выкатив глаза. — Он же бессмертный?
— А вот так. — Буркнул оборотень. — Вымолил видимо у богов смертушку. К женке своей идет.
— Ну дела... — Почесал затылок домовой, сбив набок свой треух. — Мир меняется. То бог смертным становится, то вожак оборотней. Виданное ли до селя дело. — Он посмотрел на севшего ему на плечо Светозара. — А ты чего себе думаешь?
— Че тут думать. То не нашего ума дело. Я вообще домой хочу. Надоело приключенчичать. Есть хочу и спать. Устал.
Ратмир умирал, и только сила воли держала его на этом свете. Он должен был сказать последнее: «Спасибо», — той, к молитвам которой прислушался Род, выполнив просьбу, и как бы оборотню не хотелось скорее отправится на кромку, обнять свою Беляну, он терпел и ждал.
Слава сразу после битвы потеряла сознание, и над ней колдовал Богумир, пытаясь привести в чувство. Не выдержала душа девушки огромного количества крови, которой было все здесь залито, даже черный доспех ее жениха приобрел бурый оттенок, даже единственный глаз лихо, выглядывал недоуменно из кровавой каши, и по детски, наивно не понимая, словно спрашивал: «Что тут такого страшного было-то, в этой веселой игре? С чего в обморок бухнулась?».
Тяжело понять состояние девушки тому, кто не видел столько крови и смерти, как говорится: «В живую». Это вам не красивое полотно художника, в тихой галерее под бокал вина, где герои после битвы, стоят в выглаженных, вычищенных костюмах и грозно улыбаются, гордо расправив плечи, рассматривая поле брани усеянное картинно разложенными, словно позирующими трупами врагов. То, что видела Славуня, это картина жизни без прекрас, такая, какая есть, что делать, если
Ратмир смотрел черными глазами в сереющее предрассветными сумерками небо, скрипел зубами, борясь с болью, и не позволяя себе умереть, улыбался. Скоро он уже встретится с любимой. Осталось чуть-чуть. Рядом молча сидел, и жевал угрюмо травинку старший сын, и еще недоуменно поглядывающий на оборотня лихо. Никак не укладывалось в детском мозгу одноглазой нежити, как такое может быть? Как можно хотеть умереть, ведь жизнь прекрасна? Они победили, и этому надо радоваться, а этот волк в человеческом обличие улыбается близости смерти. Чудной. Смеется, когда надо плакать.
Пространство неожиданно лопнуло, и через прореху мирозданья, в явь вошла богиня.
— Девана. — Попытался подняться оборотень, но не смог и со стоном упал в траву.
— Лежи. — Мне сейчас твое поклонение не надобно. — Она подошла ближе, присела на корточки рядом с головой оборотня, и положила тому на пылающий лоб ладонь. — Зачем?
— Я хочу к жене. — Понял, что имеет в виду богиня Ратмир.
— А вот мне не хочется с тобой расставаться. — Девана посмотрела на умирающего, и не выдержав затухающего взгляда волка отвернулась. — Столько веков вместе... — Голос ее дрогнул. — Мне будет тебя не хватать.
— Я оставляю после себя достойную замену. — Улыбнулся окровавленными губами оборотень. — Тебе отныне будет служить мой старший сын Вул. Только не одаривай его бессмертием, пусть будет просто долгожителем. Пусть лучше молится о здоровье, чем о смерти, потому как бессмертие — это не дар, а проклятие.
— Хорошо. Я принимаю замену, и выполню твою просьбу. — Вздохнула богиня, посмотрев оценивающе на поднявшегося Вула, и вновь опустила глаза на Ратмира. — Иди с миром к своей Беляне, и будь счастлив, ты этого заслужил.
— Не могу. Я еще не сказал спасибо, тому, кто подарил мне счастье умереть. Та девушка не выдержала вида того, что тут происходило, не справилась с собой, хотя весь бой вела себя геройски. Она потеряла сознание. Твой племянник, и ее жених, пытается вернуть красавицу нам. — Улыбнулся Ратмир.
— Слава была с вами? — Удивленно вскинула глаза Девана, и встала. — Не знала. Надо посмотреть на эту знаменитую девчонку. — Она подошла к суетящемуся неподалеку над бесчувственным телом Богумиру, и коснулась плеча. — Что с ней?
— Не пойму. Какой-то не правильный обморок. Отказывается возвращаться, словно держит ее кто-то там. — Выдохнул горечью тот. — Проклятье какое-то. То меня не поднять было, то ее. Гляди. Улыбается. — Он склонился над невестой.
— Не суетись. — Богиня то же склонилась над Славой. — Дай ей время. Думаю, с ней разговаривают, не мешай.
— Кто? — Вскинул удивленные глаза Богумир.
— Не будь глупцом. — Нежно взлохматила его волосы богиня. — Тот, кто имеет на это право. Там, где она сейчас, не сделают твоей невесте больно.