Слава для Бога
Шрифт:
— Нет, что ты. Как я могу отказаться от того, без чего и сам жить не могу, это все равно, что от воздуха отказаться, и дышать перестать. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что все, что я делаю, это мое решение, и сам я этого хочу, и потому счастлив.
— Я знаю. — Слава с нежностью посмотрела в глаза жениха. — Мы может и не будем бессмертны, но зато будем счастливы. У нас будут дети, потом внуки, и даже правнуки, и они будут похожи на тебя, мы будим их любить, и они нам глаза закроют.
— У нас будут три дочери, и два сына. — Улыбнулся Богумир.
—
— Но я же все-таки пока еще бог? — Он прижал девушку к себе, и поцеловал. — Мне многое ведомо. Даже то, что звать наших сыновей будут: Рус да Сева, а дочерей: Древа, Скрева и Полева. Дела их будут славные, гордо они по жизни пойдут, продолжат они наш с тобой род.
— Расскажи мне о них?.. — Слава с любопытством посмотрела в глаза.
— Дочери будут похожи на тебя, а парни на меня. Они будут красивые и стройные, умные да сильные. Гордость да счастье наше.
— Нуу... Такое и я могу напридумывать. Детки всегда на своих родителей похожи. Удивил... А то, что они умные да сильные, так им и дурнями не в кого быть. Папка у них бог. — Она засмеялась. — Да и мамка себя дурой не считает. Ты лучше судьбу их поведай. Как сложится? Как жить будут, что делать?..
— Вот этого не могу, туманом неопределенности все покрыто. Несколько дорог в будущее ведет, и все они мне неведомы. Родом нам выбор дается, а дальше, то наша воля, по какой идти, как надумаем, так судьба и сложится. Мы с тобой сейчас на перекрестке, неведомо куда шагнем, но то, что деток будет пятеро, это точно. На любой дороге нам их столько высшим дадено, и то, что дела их будут славные, мне тоже ведомо, то вижу, как тебя сейчас. — Он улыбнулся, и еще раз поцеловал девушку. — Так что, голубка моя, пеленки готовь.
— И это все что ли? — За спиной неожиданно каркнул возмущенно ворон. Богумир обернулся. На задней луке седла, оголив одно ухо, из-под сбившегося набок треуха, стоял и слушал Филька, а на его плече, выкатив любопытные глаза, сидел светлячок, а над ними завис хлопающий крыльями ворон. — Я думал, тут откровенные знания будущего поведают, а ты только нас, как осла морковкой поманил, и сам ее тут же слопал.
— Подслушивать не красиво. — Парень погрозил им кулаком.
— Как тут не подслушивать, когда вы так громко и вкусно секретничаете. — Возмущению домового не было предела, он даже покраснел, и выкатил глаза. — И вообще... Чего таитесь?.. Любопытно нам. Ты лучше вот, что мне еще скажи, окромя того, что я подслушать успел: «Мы-то с вами останемся, али как?».
— А это от вас зависит. — Улыбнулся Богумир. — Захотите, так останетесь, а нет, так и неволить не буду. Вольному — воля.
— Как только надоест мне на вас смотреть, терпение закончится на ваши хулиганства ругаться, так я капусту, в миг квасить перестану. — Грозно нахмурилась Слава, но не выдержала и рассмеялась.
— Подумаешь, напугала. Нам и к кикиморе сбегать не лень, там недалече. — Фыркнул Филька.
— Для кабеля и сто верст не крюк, когда приспичит, а я, так вообще
— Ну и дурак. — Насупился тот. — Ничего не понимаешь, вот и не любишь. — Он сделал вид, что обиделся и отвернувшись поднял указательный палец вверх. — Деликатес!
— Тьфу на тебя, нелюдь. — Плюнул Орон. — Где только слов таких поганых нахватался. Лазаешь по местам непотребным, цепляешь там всякое.
— На себя посмотри, курица общипанная. — Огрызнулся Филька, и вернувшись на круп коня, уселся там обиженно пыхтя. — Сам, по козлодерням промышляешь.
— А я тоже капусту люблю. — Высунул язык в сторону ворона Светозар. — Вот. — он взлетел и опустился к домовому на плечо.
Молчание наполнилось обидой, но не на долго задержалось, так как тут же порвалось смехом Богумира и Славы.
Так и ехали путники, перешучиваясь, беззлобно ссорясь, строя планы на будущее. Впереди вся жизнь.
***
— Ну вроде все готово, все предусмотрел. — Перун довольно потер искрящиеся электричеством ладони. — Завтра можно мирком, да за свадебку.
— А то, что Перв, тоже женится надумал, знаешь? — Лель протирал платочком свирель, сидя на резном табурете закинув ногу на ногу, мурлыкая себе под нос мотив веселой песенки.
— А то, как же... Бог я или не бог? Такое от меня не скроешь. — Наигранно возмутился Перун. — Сразу двум парам руки рушниками обвяжу, да обвенчаю на жизнь долгую. — Он хлопнув себя по коленям рассмеялся.
— Не уж-то и впрямь, сам венчать будешь? — Морена сидела напротив и смотрела как Лель ухаживает за музыкальным инструментом. — Вроде как неправильно это, богу в роли волхва в явь являться. Небывало еще такого.
— Правильно, неправильно, бывало, не бывало... Кто осуждать будет? Сам хочу внука венчать. То воля моя. Чего он перед моим идолом деревянным кланяться да молится будет, когда вот он я сам, живой да грозный. — Махнул рукой бог.
— И я спущусь. — Поведу дочку Перва, там больше некому. — Не смогу спокойно сверху на них смотреть. — Даждьбог улыбнулся.
— Чего это некому? — Поднял глаза Лель. — Там сам князь вызвался, девку под венец вести.
— Тогда Анисью поведу. — Упрямо надул губы Даждьбог. — Не старайся, не отговоришь.
— И не собирался. — Фыркнул бог любви. — Тем более я, и сам буду на свадьбе играть.
— А я светить буду. — Вышла из воздуха Инглия. — Теплым лучиком ласкать. Благодати много не бывает.
— Вот так свадьба будет! — Вновь рассмеялся Перун. — Боги вперемешку со смертными, хмельного напьются. — Он повернулся к Морене. — А ты с нами, али как?
— С вами. — Вздохнула черная богиня. — Как я свадьбу сына пропущу. Тяжко, конечно, мне придется, смотреть, как он из бога в человека падет, да что уж тут сделаешь. Видать судьба такая. С любовью спорить да бороться бесполезно, она все одно одолеет.
— Не переживай. — Улыбнулся Перун. — Он еще помирать не собирается. Время есть. Придумаем что-нибудь.