Слава, любовь и скандалы

Крэнц Джудит

Мистраль мрачно отвернулся от незаконченного портрета. Какой смысл дописывать эту мазню? Он мерил шагами темную мастерскую и размышлял. Как поговорить с шестнадцатилетней девочкой, как заставить ее внять голосу разума? Легче вести философские беседы с колибри. Если бы только Фов выросла в Фелисе рядом с ним! Если бы она не уезжала от него каждый год! Если бы она не ускользала, если бы время остановилось!

Художник понял, что найдет утешение только в собственных работах. Он отпер дверь хранилища, включил верхний свет и двинулся вдоль рядов картин, выбирая то одну, то другую наугад, рассматривая их так, словно никогда раньше не видел. Мистраль погладил шероховатую поверхность краски, ощущая каждое

движение кисти, каждый мазок, и постепенно успокоился. Они будут жить. В них его душа. В этом странном помещении без окон есть все, что можно сказать о Жюльене Мистрале.

В хранилище был один уголок, куда он никогда не заглядывал. Там хранились портреты Тедди. Их перевезли в его мастерскую и перенесли в хранилище, но сам он так ни разу и не взглянул на них.

И теперь он медленно приблизился к одной из полок и вынул полотно наугад. Это оказался незаконченный портрет Тедди, который он начал писать в Сен-Тропезе. Она сидела в саду на полосатых качелях, держа Фов у своей груди и вглядываясь в лицо малышки.

Даже в самых мучительных снах Мистраля Тедди не была такой красивой, как на этом портрете. Он написал ее с огромной любовью, и от холста, казалось, исходило радостное сияние. Мистраль сразу же убрал его, торопливо вышел из хранилища и бросился прочь, подальше от «Турелло». Очнулся он, только оказавшись в дубовой чаще. Он сел на землю, тяжело дыша, словно убегал от смертельной опасности. Зачем он это сделал? Зачем обрек себя на новую боль?

Как человек инстинктивно отпрыгивает в сторону от кипятка, так прятался от боли Мистраль, не позволяя себе вспоминать Тедди. Он представил себе тот фрагмент холста, где его рука запечатлела малышку Фов. Уже тогда от нее исходила жизненная сила. Мистраль не забыл, как ему передали завернутое в ярко-розовую пеленку крошечное тельце, к он сразу понял, как назовет дочку. Гнев против Фов, который рос в нем все эти месяцы из-за того, что он потерял свою власть над ней, вдруг исчез.

Прислонившись спиной к дереву, Мистраль думал о Фов, и любовь к дочери позволила ему понять ее. Он осознал то, что мучило ее, услышал те вопросы, на которые девочка искала ответ. Кто я? Что такое жизнь? Куда я иду? Кто жил до меня?

Конечно, Фов пыталась найти ответы на эти вопросы, ведь она так же романтична, как Тедди. Понятно, почему она увлеклась прошлым. На краткое мгновение Мистраль позволил себе представить иную жизнь, в которой Фов могла вырасти под нежным, любящим взглядом Тедди, где у нее были бы и отец, и мать, и она жила бы в безопасности, под их защитой, купаясь в их любви. Он застонал от отчаяния. Впервые в жизни Мистраль осознал, что он не единственный, кого безжалостно лишили любви Тедди Люнель. А он так никому и не показал этот портрет Тедди с Фов на руках. Даже Фов.

Мистраль замер, пораженный тем, что неожиданно пришло ему в голову. Как же он раньше об этом не подумал? Его суровое лицо воина озарилось радостью, в глазах засветилась решимость, смешанная с острой душевной болью. Он понял, как дать Фов ощущение, благодаря которому он оставит свой отпечаток на ее жизни. Девочка не станет искать другого наследия. Он, ее отец, обладал властью и возможностью дать ей наследство, а вместе с ним и чувство причастности не к тем, кто давно ушел, а к его жизни, к нему, ее отцу.

Жюльен Мистраль до сих пор не составил завещания. В свое время его мать неприятно удивила его, оставив треть состояния какой-то подруге, с которой она часто вышивала вместе. Когда Мистраль спросил адвоката о законности этого шага, ему ответили, что любой человек имеет право оставить треть того, что имеет, совершенно постороннему человеку. Оставшиеся две трети будут разделены между законными наследниками, независимо от желания завещателя.

С точки зрения закона, Фов ему чужая.

Она не вправе ничего унаследовать, как его дочь, рожденная от преступной связи лица, состоящего в браке, но как чужой человек, она может получить одну треть. О, какие минуты это сулит ему! Они проведут много времени в хранилище, отбирая картины, которые перейдут в собственность Фов, оставляя те, которые достанутся Надин и Кейт, если жена переживет его.

Фов навсегда останется в его жизни. Какая пыльная книжка по истории привяжет ее к отцу сильнее, чем владение лучшими из полотен, созданных им. Какие архитектурные сказки, какие тома, какие списки давно умерших людей подарят ей более сильное чувство причастности, чем осознание того, что ее отец, при жизни, отдал ей все, что мог, из своего драгоценного наследия? Его работы — это он сам.

Мистраль встал и отряхнул листья и травинки, прилипшие к брюкам. Когда он возвращался в «Турелло», его силуэт в свете звезд казался таким же молодым, как в тот день, когда он впервые увидел эту провансальскую ферму, определившую его судьбу.

— Кейт, пожалуйста, распорядись, чтобы приготовили две комнаты для гостей, — сказал Мистраль жене на следующее утро, когда она в одиночестве сидела у бассейна.

— Ты пригласил кого-то? — удивилась Кейт. Их светская жизнь целиком была в ее власти.

— Приедут два человека, которые будут есть с нами, так как в округе им поесть негде. Вероятно, они пробудут у нас неделю или дней десять.

— Жюльен, о чем ты говоришь? Это какой-то абсурд.

— Я решил составить завещание. Мои картины необходимо оценить. Утром я позвонил Этьену Делажу, и он объяснил мне, что прежде всего нужно оценить картины и только потом составлять завещание. Иначе после моей смерти государство само займется их оценкой и, разумеется, определит максимально высокие цены, чтобы наследники заплатили больше налогов. Но если произвести оценку при моей жизни, то я имею право назначить одного из оценщиков, государство пришлет второго, и они найдут приемлемый компромисс. Именно эти два господина и приедут к нам. Этьен нашел для меня оценщика, который постарается отстоять наименьшую из реальных цен, это его специальность.

— Как предусмотрительно со стороны Этьена. Могу я узнать, почему ты решил составить завещание?

— Я оставляю Фов треть моего состояния, ту часть, которая может отойти чужому человеку. — Он взглянул на Кейт, пытаясь увидеть на ее лице следы разочарования, паники, обиды, но ее глаза скрывали солнечные очки, а лицо оставалось бесстрастным. — Прошлой ночью я вспомнил о такой возможности. Твои слова не выходили у меня из головы. «Каждому ребенку необходимо осознавать свою принадлежность к семье». И я понял, что должен сделать. Разумеется, вы с Надин получите оставшиеся две трети. Я намерен оставить Фов ее долю исключительно в картинах, так как бессмысленно было бы оставлять ей треть фермы или вложений в стране, где она не живет. Это означает, что я установлю полную стоимость «Турелло», прибавлю к ней наши счета в банке и все капиталовложения, а также оценю картины, чтобы девочка честно получила свою треть.

— Понимаю, — безжизненно ответила Кейт.

— Да. Кстати, я не забыл, что серия «Рыжеволосая женщина» принадлежит тебе. Ты сделала отличное вложение, Кейт.

— Именно так.

— Я хочу их у тебя выкупить.

— Неужели?

— Они должны отойти к Фов. В конце концов, это семейные портреты. — И Мистраль улыбнулся так, как не улыбался уже многие годы.

— Пожалуй, но ты представляешь, сколько они теперь стоят?

— Я заплачу любую цену.

— Отлично.

— Что ж, мы обо всем договорились, — Мистраль встал и вздохнул с явным облегчением. — Так ты скажешь Марте о гостях? Оценщики приедут через два дня.