Славичи
Шрифт:
редко за оружие браться приходилось, когда мужья-то с сынами в другом месте
воевали.
«Не приведи Род, и тут такому случиться», – вздохнула своим мыслям Ставриха.
Шла большуха к большому общественному погребу, выкопанному и устроенному уже
прочно, навсегда. Здесь будет храниться общий запас продовольствия на всю весь –
общину. Сейчас возле самого погреба лежали и бревна, приготовленные для клети. Там
зимой будут висеть подвешенные под потолок тушки
другой дичины, которую охотники добудут после начала морозов. В погребе же уже
стоят бочки-дубленки с заквашенной черемшой и солеными грибами, прочим
продовольствием, а после первых заморозков там добавятся бочонки с квашеными
корнями рогоза и кувшинок. Рядом с клетью возвышается овин – там сушится запас
диких злаков.
Сейчас возле погреба были устроены коптильни, в которых готовились окорока и
ребра, убитого охотниками вепря да балык из белорыбицы. Ставрихе нужно было
проследить за тем, как приготовляются эти копчености.
Конечно, каждая семья сама обеспечивала себя пропитанием, а общие запасы
готовились в первую очередь для праздничных или обрядовых брячин – пиров – и на
тот непредвиденный случай, когда из-за каких-то несчастий та или иная семья теряла
кормильца, али еще по какой иной причине помощь требовалась. Так уж с издавна
повелось: и себя корми, и об родной веси не забывай, чтобы в случае чего на твои
запасы не навалилось еще с десяток дополнительных ртов.
Проходя мимо землянки Жизнобуда, большуха приостановилась поздороваться с его
женой – Истьмой.
– Здрава будь, Ставриха, – ответила на поклон Истьма. – Присядь-ко, испей узвару.
Горица славный узвар из костяники с малиной сделала.
Большуха прияла из рук Горицы ковш с узваром, от которого шел аромат свежих ягод и
меда.
– Благодарствую, милая, – поблагодарила она молодую женщину и, заметив как та
передвигается, молча переглянулась с Истьмой: верно ли поняла?
«Да, – одним взглядом подтвердила довольная Истьма ее догадку. – Счастье в доме:
тяжела Горица».
32
С улыбкой шла дальше большуха: Истьма была из ее рода. Когда-то давно умыкнули
их разом молодые Ставр и Жизнобуд из родного селища во время веселого гулянья. И
Воило был четвертым сыном Истьмы. За ним у нее рождались еще дети, но не все
выжили, остались только два сына-малолетки, да одиннадцатилетняя дочь – Лиска.
Большуха была родней Истьме и потому присутствовала при обрядах нарекания ее
детей.
Ставриха еще раз взглянула мельком на лес: где-то Ягу носит? В роду три будущие
роженицы. Кто же откроет им дорогу
Неожиданно Ставриха увидела, как Ком заступил дорогу Липке, дочери пахаря
Честимила. Липка шла от родника с полными ведрами на коромысле, а Ком остановил
ее так, чтобы прикрыться от людей кустами малинника и не пропускал явно сердитую
на него девушку.
«Что удумал-то? – всполошилась Ставриха. – Знает же шельмец: Липка Суховею
рушники вышивает! Негоже девку-то с дороги сбивать. Да и молод больно Ком-то,
даром что вымахал словно ослоп11. Он даже посвящения еще не прошел, а туда же к
девкам его тянет, охальника. Как есть в отца - переметника».
Большуха было приостановилась, чтобы разобраться в чем там дело, но тут до нее
донесся чей-то крик:
– Тетка Ставриха! Скорей, тетка Ставриха, там большак пришел, Суховея привел …
израненного!
Зашлось сердце материнское: Суховей?! Израненный?! А как же Ратьша и остальная
дружина?!
Бросилась она вслед за мальцом, который вести принес, а тот все тараторил:
– Ставр-то Буриславович и шкуры приволок. Медвежью, большущую и лосиную.
Говорит лося-то Суховей добыл. Там они, у поруба. И тетка Вышатиха уже там.
Прибежала, – задыхалось чадушко от глупого восторга и быстрого бега.
***
– Липка, сходи-ко по воду, пока не стемнело! Да из родника принеси, не речной, –
приказала Задора – старшая жена ее отца.
Липа подхватила дубовые ведра и, повесив их на коромысло, отправилась по воду.
11 Ослоп – жердь.
33
Вечерняя заря на заходе окрасила небо красным всполохом, теплый воздух стоял
неподвижно, звенели над ухом комары. Далеко на востоке полыхали зарницы,
беззвучно и от того таинственно и страшно.
Девушка шла по утоптанной уже тропке к роднику, бьющему из-под камней в
глубоком провалье сразу за селищем. Овраг, поросший густым малинником,
тонкоствольной лещиной и колючим шиповником извилистой раной разрезал землю и
одним концом уходил в реку, другим терялся в лесу. Сейчас здесь было сумрачно и
тихо, все звуки людского поселения глохли, терялись, под сводами берез и ольхи,
росших по крутым склонам провалья.
Липка невольно поежилась и прибавила шагу: скоро ночь – пора нечисти и
неприкаянных духов. Внизу воздух был прохладным, наполненным устоявшимся
запахом влажной земли, гниющих листьев, грибов. Тропа, перевитая корнями, чернела
под ногами тонкой стежкой.
Юница споро сбежала по дорожке и стала торопливо набирать воду берестяным