Славные времена
Шрифт:
Наконец, быстрый танец кончился, и мы снова поплыли в медленной музыке.
Уже готовились трубить зорю в полку, когда праздник для нас закончился, и мы пошли спать в лагерь. Оказывается, кроме нас на праздник и танцы пришли вразнобой еще человек тридцать наемников, и мы возвращались большой шумной группой, освещая путь факелами. Наемники весело шутили, довольные праздником. Рядом с нами Ветка и Колючка тихо разговаривали на эльфийском, причем на каком-то диалекте, так что я их не понимал. Сзади как-то смущенно переговаривались Гоби и Медведь. Перед нами скользил Адабан,
После того как я без слов проводил Змею и вернулся со слугами в свою палатку, я позвал их внутрь. Они вошли и приготовились слушать.
— Видели ее? — без лишних слов спросил я.
— Конечно, господин, — так же коротко ответили они.
— В лагере присматривайте за ней. Снаружи я сам присмотрю. Вы знаете, что она дворянка?
Они улыбнулись, и Адабан ответил:
— Так по походке видно, господин граф. Возраст женский легко понять по шее, а дворянку — по походке.
Горман согласно кивнул.
— Помните, что она может стать вашей госпожой, — спокойно сказал я.
Адабан безо всякого удивления кивнул, а вот Горман слегка удивил меня — такая удовлетворенная улыбка проскользнула у него на лице.
— Да и время, господин, — спокойно сказал он. — А то, что солдат она — так это неплохо. Не придворная какая, и драться умеет. И цену жизни понимает, разрешите вам сказать. Вот только война кругом, для молодой семьи не больно хорошо. Вдвоем воевать хуже, чем одному, я по себе знаю. Моя первая жена наемница была, за нее я на той войне страху натерпелся.
— Я об этом и говорю, — сказал я. — Если дело сладится — один из вас дождется наших из столицы и отвезет ее к отцу. Я только вам доверяю.
Слуги, знавшие меня всю жизнь, закивали с полным пониманием.
— А пока… Горман, когда курьеры отца с почтой будут?
Горман вытащил, по своей старой солдатской привычке, палочку с зарубками на памятные даты, и бросил на нее взгляд:
— Уже через шесть дней, господин.
— Завтра достанешь мой амулет изображений, пошлем ее образы батюшке и матушке вместе с письмом.
"Посмотрим, что скажут" — радостно подумал я. У меня не было сомнений.
На следующий день с утра у нас было учение. На учении я с интересом смотрел, как ловко Змея бросает ножи в размеченную доску и как умело отбивает удары сабли кинжалами. Она легко устояла даже против необыкновенно сильных ударов орка. Я, в свою очередь, опять образцово провел групповые бои на саблях, и надавал товарищам наемникам кучу полезных советов. Так же и в рукопашной, чувствуя на себе ее восхищенный взгляд, я швырял на землю всех подряд из самых немыслимых положений. Наемники сдержанно улыбались — они прекрасно понимали, в чем дело. Против ожиданий, наши со Змеей чувства не вызвали у них недовольства — они уже уважали меня за искусство боя.
Хотя мы со Змеей и с удовольствием следили друг за другом, но старались этим утром не встречаться взглядами — не знаю, как Змея, а у меня от ее глаз слабели колени.
После учения ко мне подошла Ветка. Ее беспокоили извечные житейские
— Надо прикинуть, как вам спать вместе, — хладнокровно сказала она мне. — Нечего терпеть, не школьники. Мы поговорили с Гоби, и решили так: каждый вечер мы оставляем вас на свидании в нашей палатке, и до вечерней зори идем в твою. Только ты скажи твоим слугам об этом. Что мы делаем — уж это наше дело, а что вы делаете — ваше дело. Потом, когда привыкнете друг к другу, можно и в одной палатке делать дела, а пока не будем вас смущать.
Я посмотрел на нее, и неожиданно для себя сказал:
— Согласен. Но она-то знает?
— Уговорим, — уверенно сказала Ветка. — Еще одна вещь: ты, конечно, понимаешь, что мы с ней прямо-таки очень близки, как и все наемницы.
— Конечно, — сказал я, неожиданно чувствуя, что сейчас покраснею, что даже при нашем веселом королевском дворе со мной случалось редко.
— Так вот, — продолжала эльфийка. — Она — редкая партнерша в постели. Нежная, понимающая. Но самое главное — не ошибись в ней. Она с тобой очень застенчивая, верит тебе, стесняется тебя. Но, по сути, она очень горячая, прямо бешеная. Помоги ей открыть свои чувства — и даже я тебе позавидую, такой ты будешь счастливчик.
Тут эльфийка заметила выражение моего лица и хихикнула.
— Понятно, — ответил я, не находя других слов.
Внезапно выражение лица Ветки стало озабоченным. Такое выражение я видел на ее лице крайне редко, в основном в бою.
— Слушай, а вообще-то дело плохо, — вдруг сказала она. — Если бы по традициям, ты бы нас всех таскал бы в постель по очереди, а сейчас Змея нам знаешь, что сказала?
— Что? — спросил я.
— Она сказала: "Он мой. Вы можете с ним спать, но тогда я обижусь." За эти полгода мы ничего такого от нее не слышали. У нее от тебя поехала крыша.
— Ничего страшного, — ответил я, сдерживая радость. — Я человек молодой, неженатый, и у меня крыша от нее тоже потихонечку едет.
— Неженатый — значит, можешь погулять с ней? — с обманчивой лаской спросила Ветка.
Я усмехнулся — у меня был достойный ответ.
— Неженатый — значит, могу жениться. Она же дворянка, это сразу видно. А ну-ка рассказывай, что ты о ней знаешь, — серьезно сказал я. — Шутки кончились, мне это важно.
Ветка замялась.
— Видишь ли, я не имею права рассказать все, — очень серьезно сказала она, — но главное для тебя скажу. Она беженка из Таронии, последняя из уничтоженного тамошним королем рода.
Я припомнил все что слышал о конфликте нескольких дворянских семей Родонии с королем, случившемся пять лет назад. Причиной были, кажется, их старинные права. Дело кончилось кровью. Хотя до гражданской войны дело не дошло, но роды были уничтожены королем с такой жестокостью, что дворянство возмутилось, и короля спасли, по слухам, только финансовые уступки лояльным родам и поддержка единственного архимага Таронии. Но недовольство осталось, и король, в отличие от архимага, вел теперь себя очень осторожно, и даже побоялся поддержать союзную себе Империю в войне с нами.