Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Хорошо-хорошо, я от него отстану. Только сперва он должен будет передо мной извиниться. Встать на коленки, поцеловать сандалю... Всё как полагается.
– Миз, он граф! Ты понимаешь, что парень скорее в луже утопиться, чем сделает подобное? Дворянам не рекомендовано извиняться, и тем более унижаться. Миз, он не очень хороший человек, но мы должны принять его таким, как он есть, иначе он лишь сильнее ожесточится.
– Ой, ой, ой, какие мы нежные. Меня лично вполне устроит вариант с лужей. И чего ты выгораживаешь эту сволочь? Запала на него что ли?
– Я не... Ух, да как тебе не стыдно! Я не за
– В парк. Думала, ты действительно хотела сказать что-нибудь интересное.
– Мизори Торвальд! Немедленно остановись! Если ты сделаешь хотя бы шаг, можешь считать нашу дружбу законченной!
Синеглазая магесса медленно развернулась. В свои семнадцать она повидала немало людей и взглядов. Но так на неё ещё не смотрели: требовательно и одновременно умоляюще. Кричать умоляя? До чего же это жалкое зрелище. Она сделала ещё один шаг в сторону двери.
– Ты сама её закончила Эм, – она говорила холодно, хотя внутри всё клокотало, – когда начала меня поучать. А ещё когда стала мешать в наши отношения посторонних. Знаешь, мне почти год талдычат, что ты хочешь меня использовать, дрессируешь, так сказать. Я не верила. Примерно до этого момента. Уж извини, но в этом месте есть люди, которые относятся ко мне гораздо лучше, которые ценят меня такой, какая я есть, а не пытаются вылепить из меня чучело в сверкающих доспехах.
– Мизори!
– Прощай.
Дверь закрылась тихо, она нарочно сделала это руками, хотя воздух в комнате ходил ходуном. Мизори шла, широко шагая, с гордо поднятой головой. Она сегодня наконец-то смогла поставить на место свою подругу, поставить раз и навсегда. Только победа почему-то совсем не радовала. Земляная элементалистка всегда была к ней добра. Или делала вид, что добра? Сейчас уже ничего не ясно, кроме того, что на душе невероятно паршиво. Взгляд девушки случайно упал на стоящего у окна графа Артура. И всё как-то сразу встало на свои места...
– Так вот, слушай меня внимательно!
– Пусти, пусти меня, сука, больно же!
– Ещё раз назовешь меня сукой, и я её сломаю, – девушка надавила на руку чуть сильнее, до того самого тревожного треска. В темноте чулана было не разобрать выражения лица парня, но можно было расслышать иные выражения.
– Так вот, свинячье рыло. Я хочу тебе сказать, что ты можешь больше не подсылать ко мне всякого рода потаскух-переговорщиц. У меня с этой святошей всё кончено, раз и навсегда. И если я ещё хоть раз услышу, что кто-то меня попросит сжалиться над твоей убогой жопой, я сломаю ему челюсть, а тебе выжгу ноги. До косного мозга. Так, что лечить их будешь годами! Тебе все ясно?! – она с силой приложила паренька об косяк. Из разбитого носа, прямо на казённый хитон потекла тёмная кровь. На душе стало чуточку легче.
Эмми опустилась на кровать. То самое воинственное выражение спало с лица. В зелёных глазах застыли слёзы. Девушка плакала, тихо и беззвучно. Кто-то подошёл сзади и мягко обнял её за тонкие плечи.
– Ну, дорогуша, успокойся, не плачь, – пальцы мужчины мерно перебирали золотистые волосы, – это я во всём виноват. Не надо было к тебе приходить.
–
– Эх, милочка, если бы всё было так просто. А теперь, когда вы поссорились, она станет ещё более злобной. О боги, ну почему мы не можем её выгнать?!
– Потому, что если вы выгоните её сейчас, она наделает очень, очень много бед, – хлюпнула носом будущая жрица. – Вы не волнуйтесь. Мизори она конечно вредная, но она отходчивая, не пройдет и пары часов, как всё утрясется.
Но не через пару часов, ни через день Торвальд не вернулась. А на вторые сутки она пришла и, не говоря ни слова, забрала с собой вещи. Мизори отошла. Всё нормализовалось....
– Ты понимаешь, этот идиот даже не понял, что я – королева! – Мизори Первая, сиятельная владычица Параракса, последние полчаса только и занималась обличительством в отношении совершенно несправедливого мироустройства. Сидевшая рядышком Мерль молчала, угощаясь пирожным и запивая его вином. Ей тоже было что рассказать, но этикет в данном случае оставлял первое слово за королевой. Кроме того, говорила она ну очень интересные вещи.
– Да, кажется, понимаю, – пригубив очередной бокал, пленница еле слышно хихикнула, – только чему ты удивляешься? У тебя же на лбу не написано, что ты королева. И на других местах тоже.
– Но, но, но... – Торвальд аж икнула от удивления. – Я была в броне, тут даже идиот поймёт...
– Что перед ним волшебница? – закончила за неё эльфийка. – Но волшебница не всегда равно королева.
– Но я-то узнала Дорца, – парировала властительница.
– Потому, что он сидел на троне. Если бы за место него на нём сидела Беллина, ручаюсь, ты бы и её сочла главной. Слушай, есть два способа показать, что ты правительница – сидеть на троне и ходить в короне. Хотя эти варианты тоже не всегда работают, так как демонстрируют твою королевскость, а отнюдь не тёмность.
– И что мне прикажешь делать? Этот герой вернётся через три месяца!
– Не знаю. Спроси птицу, он должен разбираться в подобных вопросах.
– Ладно, спрошу. Ты мне лучше скажи, нормально ли прошёл обмен.
– Эх, Мизори, совсем ты стала деловая. Нет чтоб спросить, «как ты отдохнула, дорогая? Не простудилась ли, не сорвалась ли со сколы в бездонную пропасть, не обидели ли тебя злые орки и не приставали ли к тебе грубые солдаты?» Ладно, ладно. Молчу, молчу, – тяжело выдохнув зеленоглазая девушка выложила на стол большой чемодан. – Цин Хош передаёт тебе привет, Хош Цин два привета и поклон, Цин хотел передать воздушный поцелуй, но я сказала, чтоб он оставил его себе, а ещё лучше закопал поглубже.
– Ну не тяни, открывай!
– Вот ты нетерпеливая!
Чемодан открылся, и полумрак комнаты озарило тусклое сияние. Королева широко улыбнулась: хоть что-то шло по плану.
Мама и папа, пишет вам ваша дочь, Лея. Вернее пишу вам совсем не я, а достойный господин Густаво, кому волею богов было предначертано изучить грамоту, письмо и чтение. Надеюсь, в Яблочкино найдётся добрая душа, готовая вам это письмо прочесть. Отправлю я его с торговцем, и если он попросит денег за доставку – не давайте, потому как я уже за всё уплатила.