Славяне. Историко-археологическое исследование

Седов Валентин Васильевич

3 — Заозерье;

5 — Цурковка;

6 — Еловцы.

Рис. 73. Предметы среднеевропейского провинциальноримского происхождения из памятников северной части Восточно-Европейской равнины

1 — пельтовидные привески;

3, 5 — В-образные рифленые пряжки;

4 — пинцет;

6 — удила;

7 — боевой топор;

8 — умбон.

1, 2, 4, 5 — Любахин;

3 — Полибино;

6, 8 — Доложское;

7 —

Чагода.

Местное население лесной полосы Восточной Европы, как уже подчеркивалось, не было знакомо с этими изделиями провинциальнорим-ского производства. Вполне очевидно, что они могли быть занесены сюда только группами переселенцев из среднеевропейских областей. О приливе больших масс нового населения говорит и то, что на всей территории Восточно-Европейской равнины, где встречены находки среднеевропейских провинциальноримских типов, как раз именно в это время прекращают свое развитие местные культуры раннего железного века. Постепенно складываются новые культурные образования, прямо не связанные с предшествующими.

Можно полагать, что основным исходным регионом миграции в севернорусские земли было Среднее Повисленье. Картография находок провинциальноримских типов, в частности В-образных рифленых пряжек и шпор с острыми коническими шипами и отогнутыми наружу крючками на концах, дает основание утверждать, что передвижения среднеевропейского населения шли широкой полосой вдоль возвышенной гряды, оставленной валдайским оледенением. Из Среднего Повисленья миграционные потоки через Мазурское Поозерье, средний Неман, бассейн Нериса-Вилии направлялись в северо-восточном направлении вплоть до Валдайской возвышенности. Непроходимые лесные массивы Среднего Побужья и Верхнего Понеманья, остатком которых ныне является Беловежская пуща, обходились переселенцами.

Интересно, что подобный маршрут миграции славян в севернорусские земли — из Повисленья через среднее течение Немана и бассейн Нериса-Вилии — независимо от археологии ранее реконструировался немецким лингвистом Ю. Удольфом по данным топонимики — географическим названиям со славянскими основами ve's, potok, korc, rucej, ga'r, dor, derevnija. [609]

Предметы среднеевропейского провинциальноримского происхождения, появившиеся в период великого переселения народов в лесных землях Восточно-Европейской равнины, не являются этническими маркерами. Поэтому следует говорить о миграции среднеевропейского населения, поскольку население пшеворской и вельбарской культур было разноплеменным. Однако выше было отмечено, что в Висленском регионе пшеворской культуры в римское время доминировал славянский компонент. Славянский этнический элемент был значительным и в средневисленской части ареала вельбарской культуры. В процессе миграции готов к Черному морю носители пшеворских древностей Среднего Повислеиья не покинули мест своего проживания и влились в среду населения вельбарской культуры. [610] В этой связи допустимо предположение о доминировании славянского этнического компонента в составе среднеевропейского населения, осевшего в лесной полосе Восточно-Европейской равнины. Среди переселенцев были и представители иных этносов, прежде всего разноплеменные балты и германцы. Но, расселившись на одной территории со славянами, они включились в общий этногенетический процесс, который завершился становлением восточнославянского этноса и языка.

609

Udolph J. Die Landnahme der Ostslaven in Lichte der Namenforschung//Jahrbucher f"ur Geschichte Osteuropas. Bd. 29. Wiesbaden, 1981. S. 321–336; Idem. Kritisches und Antikritisches zur Bedeutung slavischer Gewassernamen f"ur die Ethnogenese der Slaven // Zeitschrift f"ur slavische Philologie. Bd. XLV. H. 1. Heidelberg, 1985. S. 33–57.

610

Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994. С. 222–232.

Земледельцы, пришедшие из среднеевропейских земель, в новых местах проживания постепенно приспосабливались к местным условиям. Жизнь и быт их стабилизировались. Они вступили в контакты с аборигенным населением и вместе с ним создавали новые культуры (рис. 74).

Рис. 74. Культурные новообразования в лесной зоне Восточной Европы после расселения среднеевропейского населения

а — памятники с находками среднеевропейских провинциальноримских типов;

б — ареал культуры псковских длинных курганов;

в — тушемлинской культуры;

г — мерянской культуры.

^^^Кривичи

Обширные области бассейнов озер Ильменя и Псковского до середины I тыс. н. э. принадлежали прибалтийско-финскому населению. Иx древности составляют культуру текстильной керамики. Этот вывод полностью соответствует заключениям лингвистов — на всей территории этой культуры известно большое количество водных названий западно-финского происхождения. Значительную роль в экономике

этих племен играли присваивающие формы хозяйствования, хотя им были известны и земледелие, и скотоводство.

Около середины I тыс. н. э. культура текстильной керамики на рассматриваемой территории прекращает развитие. Зарождается и развивается новая — культура псковских длинных курганов, эволюционно никак не связанная с предшествующей.

Ареал этой культуры простирается от юго-западного побережья Псковского озера и бассейна р. Великой на западе до бассейна р. Меты и верхнего течения Чагодощи включительно на востоке. На юге он захватывает верховья Западной Двины и бассейн ее правого притока р. Дриссы, на Полотчине (рис. 75). Наибольшая концентрация памятников культуры псковских длинных курганов наблюдается в бассейне р. Великой и на побережье Псковского озера.

Рис. 75. Распространение памятников культуры псковских длинных курганов

а — могильники с длинными курганами псковского типа;

б — места находок браслетообразных незамкнутых височных колец середины I тыс. н. э.;

в — ареал тушемлинской культуры;

г — позднедьяковской культуры.

Наиболее характерными памятниками ее являются длинные курганы — невысокие (около 1 м) валообразные насыпи от 10–12 до 100 м и более длиной. [611] Обычно они расположены в могильниках вместе с круглыми в плане (полусферическими) насыпями, среди которых есть и синхронные длинным, и более поздние, относящиеся к древнерусскому времени. Каждый длинный курган (или синхронный круглый) заключал несколько, иногда десятки захоронений по обряду трупосожжения. Кремация умерших совершалась на стороне, а собранные с костра остатки сожжения помещались в различных местах погребальных насыпей. Основная часть погребений помещалась в небольших ямках в основаниях курганов или в уже насыпанных курганах, некоторые захоронения рассыпались непосредственно на поверхности насыпей. Курганы окольцовывались ровиками шириной от 1,5 до 5,5 м и глубиной 0,5–1,2 м. Грунт из ровиков использовался для сооружения курганных насыпей. Вместе с тем ровики несли и культовую нагрузку — в моменты захоронений в них зажигались ритуальные костры.

611

О длинных курганах псковского типа см.: Седое В. В. Длинные курганы кривичей // САИ. Вып. Е1–8. М, 1974; Он же. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 46–58; Он же. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 211–217; Он же. Древнерусская народность… С. 117–128; Носов Е. Н. Некоторые общие вопросы изучения погребальных памятников второй половины I тыс. н. э. // СА. 1981. № 2. С. 42–56.

При сооружении курганов места, избранные для насыпей, предварительно ритуально выжигались («очищались огнем»), для чего использовали хворост или солому. Следами таких ритуалов являются выявляемые в длинных курганах подошвенные зольно-угольные прослойки толщиной от 2–4 до 15–30 см. Этот ритуал, по всей вероятности, был наследием обрядности прибалтийско-финского населения, в среде которого он имел распространение уже в начале нашей эры. Площадки, избранные для эсто-ливских каменных могильников с оградками, предварительно выжигались, в результате образовывались подстилающие зольно-угольные прослойки. Они зафиксированы также в более поздних погребальных памятниках води и корелы, [612] что свидетельствует о широком бытовании ритуала в древнем прибалтийско-финском ареале.

612

Шмидехельм М. X. Археологические памятники периода разложения родового строя на северо-востоке Эстонии. Таллин, 1955. С. 238; Nordman С. A. Karelska j"arnaldersstudier // Suomen muinaismuistoyhdistyksen aikakaukirja. XXXIV. Helsinki, 1924. S. 100; Седов В. В. Этнический состав населения северо-восточных земель Великого Новгорода// СА. Т. XVIII. 1953. С. 202–203.

В единичных курганных насыпях встречены выкладки из камней, изредка камнями обставляли и отдельные захоронения, очень редко камнями прикрывались остатки погребений. Применение камня не было свойственно славянскому погребальному обряду. Отмеченные выкладки следует рассматривать как наследие местной прибалтийско-финской обрядности. На основании косвенных данных устанавливается, что носители культуры текстильной керамики хоронили умерших по обряду трупосожжения, рассыпая остатки кремации в специальных местах (могильниках), обозначенных грудой камней или отдельными камнями. [613]

613

Седое В. В. Прибалтийские финны // Финны в Европе в VI–XV веках. Прибалтийско-финские народы: Историкоархеологические исследования. Вып. 1. М, 1990. С. 20.