Славянская спарта
Шрифт:
Только авторитетъ мнимаго «русскаго царя» далъ Степану возможность произвести многія важныя перемны въ самыхъ коренныхъ обычаяхъ черногорцевъ, — между прочимъ, уничтожить или, по крайней мр, сильно ослабить кровавую месть, «крваву освту», и гайдучество внутри страны; Степанъ посмлъ даже разстрливать черногорцевъ, нарушавшихъ его повелнія, чего никогда не было до него.
Когда турки, встревоженные появленіемъ мнимаго русскаго царя въ области, которою они надялись овладть, и подстрекаемые еще боле испуганными венеціанцами, ворвались съ трехъ сторонъ въ Черногорію съ 70.000 войска, а Венеція обложила въ то же время Черногорію
«Придите и возьмите его сами!» — по-спартански отвчали они турецкимъ посламъ.
При Екатерин II Черногорія заключила формальный союзъ съ Россіею. «Увряемъ васъ торжественнымъ и сильнымъ словомъ своимъ, — писала Екатерина въ грамот 29 января 1768,- что отъ сегодняшняго дня будемъ считать всхъ славянъ, которые примутъ участіе въ этой святой войн, за пріятеля нашего царства, и что ихъ участь будетъ участью нашею, и когда мы сдлаемъ миръ, то не позабудемъ упомянуть о васъ, какъ о себ самихъ».
Черногорцы дятельно помогли русскимъ въ ихъ первой войн съ Турціей), и въ самый годъ побды Румявцова подъ Кагуломъ разбили на голову тридцати-тысячное войско турецкаго паши Махмета.
Но, несмотря на вс увщанія Екатерины, не выдали и ей Степана Малаго, котораго искренно считали за русскаго царя Петра III, и который, впрочемъ, измннически убитъ былъ въ томъ же 1774 году своимъ слугою-грекомъ, подкупленнымъ турецкимъ пашою.
Однако, несмотря на торжественныя общанія грамоты своей, Екатерина II, даже и посл побдоносной войны, не выговорила по Кучукъ-Байнарджійскому миру ничего въ пользу Черногоріи, кром общаго права своего покровительствовать балканскомъ славянамъ. Черногорцы и въ этотъ разъ, какъ посл Прутскаго похода Петра Великаго, оставлены были безъ всякой помощи и должны были въ одиночку продолжать отчаянную войну съ вковымъ врагомъ своимъ.
Но это не помшало геройскому племени еще разъ соединиться съ Россіею, когда въ 1788 году Екатерина объявила новую войну Турціи и обратилась за помощью въ черногорцамъ, «своимъ старымъ врнымъ союзникамъ».
Въ третій разъ Россія забыла свою великодушную маленькую союзницу, и по мирному трактату въ Яссахъ 1791 г. опять о Черногоріи не было упомянуто ни слова.
И опять геройскій народъ принялъ на свою грудь всю тяжесть непосильной борьбы съ обрушившимся на него могущественнымъ врагомъ, и опять Балканскій полуостровъ былъ потрясенъ встью о страшномъ разгром турокъ орлами Черной-Горы…
Вотъ мы перехали теперь границы рчевой нахіи, и демъ уже нахіею лшанской, тми самыми мстами, гд сто лтъ тому назадъ, въ 1796 году, погибъ съ своимъ отрядомъ въ отчаянной рукопашной сч, подъ ятаганами черногорцевъ, грозный и славный въ свое время визирь Албаніи, Кара-Махмудъ-Бушатлія. Налво отъ насъ скалистая Велья-Гора, и подъ нею большое черногорское село Градацъ, а за нимъ — село Крусы и гора Бусовннкъ, уже примыкающая въ долин Зеты. Между Градацомъ и Крусами, иди, врне, между Ведьей-Горою и Бусовникомъ, произошла эта великая битва, спасшая свободу Черногоріи.
Тогда разоренною и разстроенною Черногоріею правилъ святопочившій Петръ I, энергически призывавшій черногорскія племена сплотиться во-едино, превратить свои междоусобицы и по старому стать на защиту вры и домовъ своихъ.
Кара-Махмудъ веллъ сказать
Берда до тхъ поръ не принадлежала еще въ Черногоріи, но въ это самое время бердяне заявили свое ршительное желаніе присоединиться въ ней, и владыка Петръ считалъ позоромъ выдать ихъ врагу.
«Бердяне такіе же мои братья, какъ и черногорцы! — отвчалъ ему Петръ. — И если не отложишь своего намренія, то мы будемъ противъ твоей силы и противъ нападенія твоего съ помощью Божьею биться до послдняго человка»!
Пороху между тмъ не было у черногорцевъ ни горсти, и владыка вынужденъ былъ послать въ Вну свою драгоцнную митру, за которую австрійскій императоръ Леопольдъ II прислалъ ему 300 боченковъ пороху. Народное собраніе въ Цетинь, созванное владыкою, приговорило не выдать берчанъ, дать въ томъ твердую вру.
Кара-Махмудъ двинулся на черногорцевъ отъ р. Ситницы, которую мы сейчасъ перехали черезъ Лшко-поле, и сжегъ село Крусы. Съ нимъ было 40.000 войска. Черногорцевъ собралось не больше пяти съ половиною тысячъ, а по другимъ — только 4.000. Битва кипла три дня сряду. Самъ Кара-Махмудъ погибъ въ страшной сч, и голова его была потомъ воткнута, какъ самый славный трофей, на зубцы цетинской башни, гд она оставалась боле полустолтія, пока князь Даніилъ не веллъ снять ее и не прекратилъ навсегда этотъ дикій народный обычай. Ибрагимъ-паша, братъ Махмуда, едва увезенъ былъ раненый; три съ половиной тысячи турецкихъ труповъ остались на мст, не считая раненыхъ. Отсчено было 74 головы однихъ только знатныхъ беговъ; кром того, множество турокъ потонуло во время отчаяннаго бгства въ водахъ «великаго Зетскаго Езера»…
X
Подгорица и развалины древней Діоклеи
Только недавно прохали мы рчку Ситницу, впадающую въ Морачу, оставивъ за собою историческія мстности кровавой памяти, а вотъ опять перезжаемъ съ громомъ по длинному каменному мосту какую-то большую рку.
— Это Морача! — важно сообщаетъ намъ Божо. — Теперь сейчасъ Подгорица… Вонъ уже видны огни!
Среди густой тьмы, охватывавшей окрестность, мигавшіе впереди многочисленные огоньки казались особенно привлекательными для изрядно утомленныхъ путниковъ.
Наконецъ мы гремимъ по широкой улиц, освщенной фонарями, обсаженной деревьями, и поворачиваемъ на какую-то площадь.
Въ гостинниц Ристо, какъ оказалось, насъ уже ждали. Любезный голова города Цетинья телеграфировалъ, чтобы намъ приготовили комнату и ужинъ.
Двухъ-этажный домъ гостинницы или, врне, постоялаго двора, былъ ярко освщенъ, пышныя широкія постели были постланы, и ужинъ, въ нашему великому удовольствію, былъ поданъ очень скоро. Добродушный хозяинъ, черногорецъ большого роста, въ одной рубашк, безъ гуни и джемадана, по случаю жаркаго времени, не жаллъ ничего, чтобы угостить рдкихъ русскихъ гостей. Ужинъ намъ подали обильный: и форель, почерногорски «пастрву», и «чорбу» изъ баранины, и курицу, и кислое молоко; бутылка очень порядочнаго црмницкаго вина, густого до черноты, скрасила его еще больше и оказалась особенно кстати посл долгаго пути. Хозяинъ нашъ холостъ, но съ нимъ живетъ и ведетъ домашнее хозяйство его родная сестра, могучая и роскошная красавица, какихъ не всегда можно встртить. Глядя на нее, я невольно вспомнилъ стихъ Тургенева: