Славянская спарта
Шрифт:
«Не сказалъ бы ты, милый братъ, что идутъ съ турками биться, но на пированіе пить холодное вино и пть веселыя псни»! — прибавляетъ народная былина.
Къ великому сожалнію, Прутскій походъ Петра Великаго окончился обиднымъ для насъ миромъ, и покинутая Россіею Черногорія, въ пользу которой ничего не было оговорено въ мирномъ договор, осталась одна съ своею ничтожною горстью храбрецовъ глазъ-на-глазъ съ турецкими полчищами.
Турки были уврены, что теперь раздавятъ ее навсегда.
И вотъ въ эту-то минуту смертельной опасности для нея разразился геройскій бой на Царевомъ-Лаз, и ободрившіеся орлы Черной-Горы опять свободно вздохнули… 15.000 турецкихъ тлъ остались среди камней горнаго прохода, черезъ который мы теперь прозжаемъ.
Черезъ два года, впрочемъ, 120-тысячное войско султана, подъ начальствомъ знаменитаго визиря Душманъ-паши Чуприловича, все-таки вторглось въ Черногорію и разорило ее изъ края въ край,
Несмотря на разныя неправды и ошибки нашей дипломатіи, много разъ покидавшей безъ помощи нашу всегда врную геройскую союзницу, подчасъ оскорблявшей ее недовріемъ и несправедливыми обвиненіями, — народъ черногорскій ни разу не усомнился въ Россіи и продолжалъ врить въ непоколебимую правду и любовь къ Черногоріи русскихъ царей, приписывая вс случавшіяся обиды и ошибки недобросовстности царскихъ слугъ.
Когда одинъ изъ нашихъ путешественниковъ спросилъ перваго попавшагося мальчишку въ черногорской деревн, слышалъ ли онъ что-нибудь о русскихъ и русскомъ цар, то ребенокъ отвчалъ ему: «Руси су братя наша, а царъ руски е велики пріятео (пріятель) нашега господара и безъ нега (него) нашъ господаръ ништа не ради (ничего не длаетъ)». Почти тми же словами выражали мн десятки разъ простые черногорцы, рыбаки, хозяева кофеенъ, войники, — свой взглядъ на русскій народъ и русскаго царя.
Взглядъ этотъ выразился и во множеств старыхъ и новыхъ псенъ черногорцевъ, извстныхъ каждому здшнему пастуху, который такимъ образомъ съ дтства пріучается представлять себ русскаго царя, какъ естественнаго защитника и друга Черногоріи; «онъ брачу црногорце люби, као свое русе на Русіи» (онъ также любитъ братьевъ черногорцевъ, какъ своихъ русскихъ въ Россіи), поется въ одной изъ такихъ псенъ. Россію черногорецъ представляетъ себ какъ величайшую и сильнйшую страну, съ которой не подъ силу сладить цлому міру, которая захватываетъ собою полъ-свта.
«Полгода солнце свтитъ русской земл, а полгода ужъ остальному свту», поетъ другая черногорская псня.
Еще одна псня ихъ такъ выражается о русскомъ цар:
Не было бы креста трехперстнаго, Еслибъ не было великаго орла, Великаго царя россійскаго.Какъ отзвучіе этой псни, черногорцы часто говорятъ промежъ себя: «Да би Русіе ніе било, не би било креста одъ три прста (трехперстнаго креста)».
Самому тяжкому испытанію въ своей врности Россіи подверглись черногорцы въ 1803 году, въ царствованіе Александра Благословеннаго, когда русская дипломатія, руководимая людьми, совершенно чуждыми славянству. и историческимъ задачамъ Россіи, едва-было не совершила величайшей несправедливости относительно благороднйшаго и великодушнйшаго вождя Черной-Горы.
Завистники энергическаго владыки, святопочившаго Петра I, одного изъ величайшихъ патріотовъ своего отечества, оказавшаго Черногоріи незабвенныя
Вся Черногорія пришла въ глубочайшее негодованіе отъ этого оскорбительнаго посягательства на честь ея владыки и на ея свободу. Черногорскіе главари послали пространный отвтъ графу Ивеличу, въ которомъ съ большимъ достоинствомъ заявляли о своей независимости и отрицали у русскаго синода всякое право вмшиваться въ ихъ внутреннія дла.
«Со времени паденія сербскаго царства, — писали воеводы Черной-Горы, — чтобы удалиться отъ враговъ Христова имени, мы убжали въ эти горы и основали тутъ свое пребываніе, ни отъ кого независимое, получая только указанія и завися только отъ власти нашихъ митрополитовъ, какъ нашихъ пастырей, и отъ нихъ мы научились защищать православную вру и нашу свободу. Теперешній нашъ владыка больше, чмъ всякій другой, сдлалъ уже для насъ, и длаетъ… и мы обязаны ему вчною благодарностью за сохраненіе нашей свободы». «Нашъ митрополитъ остается въ нашей церкви независимымъ, не подчиняясь ничьей власти»; «черногорцы и бердяне — не подданные Россійской Имперіи… и единственно вслдствіе одинаковости вры и народности мы сохраняемъ привязанность, врность и любовь къ русскому двору, каковыми и пребудемъ навсегда»… «будемъ любить Россію и останемся ей врны, пока она сохранитъ православную вру, объявляя, однако, при всемъ томъ, что и мы не желаемъ поступить въ подданническія отношенія къ ней… и будемъ защищать свободу, завщанную намъ въ наслдство нашими предками, до послдней крайности, готовые вс скоре умереть съ саблею въ рукахъ, чмъ сдлаться низкими рабами какого бы то ни было государства. До сихъ поръ никто не осмливался ставить нашего владыку подъ отвтственность передъ русскимъ синодомъ; поэтому мы никому не позволимъ присвоить себ право судить его дйствія».
Въ то же время было написано письмо къ императору Александру, въ которомъ излагались жалобы на злокозненныя дйствія гр. Ивелича и его друга Вучетича, и которое кончалось такъ:
«Нашъ владыка не заслужилъ, чтобы кто-либо осмлился прійти въ его домъ и нарушить его свободу и относиться къ нему такимъ тиранскимъ способомъ; пока мы живы, нтъ той человческой силы, которая бы отважилась на такое насиліе».
Вмст съ тмъ черногорцы торжественно заявляли о своей всегдашней преданности своему высокому покровителю, русскому царю, и просили его прислать для дознанія чистой истины «честнаго человка какъ своего уполномоченнаго, только природнаго русскаго».
Императоръ исполнилъ ихъ просьбу, и истина дйствительно разъяснялась, а впослдствіи тотъ же самый св. синодъ призналъ святопочившаго владыку Петра причисленнымъ къ лику святыхъ православной церкви.
Но всего поучительне то обстоятельство, что никто другой, какъ владыка Петръ, такъ незаслуженно оскорбленный Россіею, оставилъ въ своемъ завщаніи преемникамъ своимъ и черногорскому народу такое заклятіе:
«Да будетъ проклятъ тотъ, кто бы покусился отвратить васъ отъ врности благочестивой и христолюбивой Россіи, и всякому, кто бы изъ васъ, черногорцевъ и бердянъ, пошелъ противъ единоплеменной и единоврной намъ Россіи, дай Богъ, чтобъ у него у живого отпало мясо отъ костей, и не было бы ему добра ни въ этой жизни, ни въ будущей»!
Этотъ завтъ святого владыки до сихъ поръ остается руководящимъ знаменемъ и князей, и народа черногорскаго.
Между прочимъ и сказочный успхъ самозванца Степана Малаго, въ теченіе семи лтъ деспотически правившаго вольнолюбивою Черногоріею, объясняется не чмъ инымъ, какъ обаятельнымъ для черногорцевъ именемъ русскаго царя, за котораго выдавалъ себя смлый и талантливый авантюристъ, назвавшійся Петромъ III. Когда по адріатическому поморью прошла всть, что въ глухомъ монастыр Майн скрывается самъ русскій императоръ Петръ III, то торговые и богатые славянскіе жители Далмаціи прислали ему золотой скипетръ и корону, а простодушные горцы Берды, Зеты и Черной-Горы — въ томъ числ племена кучей, блопавличей и пиперовъ, не принадлежавшіе еще въ черногорскому княжеству, — провозгласили его своимъ господаремъ. Изъ Сербіи явился на поклонъ «русскому царю» и благословилъ его на княженіе послдній сербскій патріархъ Василій Беркичъ…