Славянский «базар»
Шрифт:
– Не сердись, я не могу тебе сказать всего, но ты помогла мне.
– Я не хотела этого делать, я надеялась сходить с тобой в кино, – огрызнулась Лера.
– Извини за твоего отца. Я же не знаю, может, это твоя мать хорошо зарабатывает. Или брат банки грабит.
Они стояли на середине платформы.
– Тебе в какую сторону? – спросила Лера, Николай махнул рукой.
– А мне в обратную.
Выталкивая перед собой густой спертый воздух, вылетел из тоннеля поезд.
– Я поехала, – девушка, не глядя на спутника, взмахнула
Она устало опустилась на старое продавленное сиденье. Лера поймала себя на мысли – ей хотелось, чтобы Николай не остался на платформе, а поехал с ней. Даже место рядом пустовало. Ей чудилось, она не одна. Но в вагоне она ехала без спутника.
Одна станция, вторая, третья…
«Ну и черт с ним, – подумала Лера, поднявшись и став перед стеклом двери. – Ловкач, жулик какой-то. Телефон украл. Притворяется слепым. Зачем он мне сдался? В самом деле. Зачем?»
Зашипели, заскрежетали тормоза. С лязгом разъехались створки двери. Лера вышла на платформу, дождалась, пока разойдутся пассажиры. Не хотелось толкаться, не хотелось ощущать на себе чужие прикосновения. Она шла опустевшим на время перроном, поглядывая по сторонам. Перед самым эскалатором из-за толстой колонны навстречу ей вышел Бунин. Парень шел без очков и палочки, но закрыв глаза. Он вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами. Лера остановилась. Злость и смех одновременно душили ее. Николай приблизился к ней и замер с разведенными руками.
– Извини, но я подумал, что стоит провести тебя до самого дома. Хорошо, что успел вскочить в последний вагон, – Бунин открыл один глаз, затем другой, – точно, я не ошибся, это ты.
– Ты дурак, неисправимый дурак.
Бунин опустил руки.
– Обниматься сейчас не будем. Я не уверен, что не получу оплеуху.
– Проверь.
Николай обнял Леру напряженными руками, готовый в любой момент отскочить. Секунд через десять он расслабился, а когда поверил, что все сойдет ему с рук, получил пощечину. Лера била наотмашь, сильно.
– Это не за объятия, а за краденый телефон.
– Согласен.
Потирая красное пятно на щеке, Бунин предложил девушке руку. Он довел ее до самого дома.
– С родителями знакомить тебя не стану. Мой телефон у тебя есть, – Лера нырнула в подъезд, оставив Бунина перед закрытой на кодовый замок дверью.
В подвале, в комнате, лишенной окон, залитой ровным искусственным светом, прислонившись к стене, стоял Мальтинский. Он смотрел на носки туфель, вычищенных до зеркального блеска, и негромко цедил слово за словом.
– Ты упустил мальчишку вместе с телефоном… а теперь говоришь мне, что не сможешь всех предупредить до приезда в Витебск, что не все номера можешь отыскать в своей памяти и в записной книжке.
– Он обычный воришка, – не очень уверенно сказал Петрович, – откуда мне было знать, что он задумал? Партнеры сами перезвонят мне. Я могу заблокировать номер. Но, думаю, до завтрашнего
Мальтинский хмыкнул:
– Сколько ты ему предлагал?
– Три сотни.
– И он не побежал к тебе сломя голову?
– Боится.
– С виду ты не так и страшен. Ты страшен внутри. Если парень не придет за деньгами, значит, он не обычный воришка. Где Карл? Ты отыскал его? – сменил тон Мальтинский.
– Я пробил, где только мог.
– Говоришь уже как уголовник – «пробил». Мне по хрену твои старания, если нет результата. Мне нужен Карл. Живой или мертвый.
– Сегодня еще одна встреча, – пообещал Петрович, – должны узнать.
– Что слышно от белорусских партнеров?
– Доехали без приключений. Сегодня же переправят товар по воздуху. Это последнее, что я услышал в свой телефон.
– Хоть одна хорошая новость. Благодари судьбу, что дозвонились они до тебя прежде, чем исчез твой телефон. Да, – поднял голову Мальтинский, – Юсуф приехал в Москву. Но мне не сказал об этом. Мне придется с ним встретиться. Обеспечь безопасность. Я выхожу первым. Подождешь пять минут.
Семен Борисович прикусил губу и вышел из комнаты. Вскоре далеко хлопнула входная дверь.
«Осторожный, черт, стал. Даже я не знаю, где он ночует, на чем ездит».
Петрович выждал условленные пять минут и выбрался в полутемный двор. Его джип жался к стене в плотно уставленном машинами проезде. Стоило эфэсбисту подойти к автомобилю, как тут же над ним распахнулось окно первого этажа и послышался визгливый женский голос:
– Понаставят здесь свои машины. Бензином воняет. Окно не открыть. А вы здесь вообще не живете. Я в милицию позвоню.
– У нас офис здесь, – стараясь оставаться спокойным, сказал Петрович.
– Офисы, шмофисы, раньше подвал был, люди в нем картошку держали и санки с лыжами. Коммерсанты поганые, все у людей забрали-отняли. Шлюх сюда таскаете, – завизжала старуха, – разобью стекло, тогда узнаешь.
Петрович поднял голову, встретился со старухой взглядами.
– Заткнись, дура, если жить хочешь, – проговорил он тихо, но убедительно.
Окно захлопнулось моментально, качнулась и замерла занавеска.
«Чувствует, – подумал Петрович, – что под плохое настроение мог бы и замочить».
Назло пенсионерке он несколько раз газанул на месте, а затем, взвизгнув покрышками по асфальту, сорвался с места. Старуха, притаившаяся в темной комнате за занавеской, перекрестилась и послала вслед машине беззвучное ругательство.
Злость плохой помощник в любом деле. Петрович еле сумел вписаться на скорости в арку. Он вылетел на улицу прямо перед носом у слабосильного «жигуленка». Завизжали тормоза, послышался окрик:
– Козел!
Не обращая ни на кого внимания, Петрович выровнял машину, включил музыку. Эфэсбист не любил современные популярные ритмы, предпочитая им песни времен своей молодости.