Славянский меч(Роман)
Шрифт:
Сенаторы склонились в поклоне. Велисарий встал, опустился на колени перед императором и принял из его рук золотую цепь — символ высшего командования; Юстиниан простер над ним руки, умоляя святую Софию вдохновить его и осенить духом побед.
В это торжественное мгновение в комнату вошел силенциарий и сообщил, что из Адрианополя прибыл спешный гонец, который желает передать письмо священному деспоту. Он послан магистром педитум Орионом.
Услышав эти слова, Асбад побагровел. Сенаторы подняли головы и удивленно посмотрели на императора.
— Магистр
Волосы на голове Асбада встали дыбом. Они с Феодорой сами назначили Истока командиром — императорский указ был подделан, чтобы потом было легче избавиться от варвара. Если Управда узнает об этом, битым окажется только он, Асбад. Феодора вывернется.
— Что ты медлишь, магистр эквитум?
— Я готов стать последним рабом на ипподроме, если мне известно что-либо об этом имени. Гонец ошибся!
— Принесите письмо!
Силенциарий вышел из зала. Управда сел на трон и, подперев голову сухими пальцами, уставился на занавес, за которым исчез силенциарий. Все молчали. Сенаторы прикрыли рты драгоценными туниками, чтоб не было слышно даже дыхания. Весь город знал, что император поставил Истока командиром палатинской пехоты. Солдаты в тот же день повсюду разнесли эту новость. И вот теперь Управда спрашивает об этом. Искоса они наблюдали за Асбадом: румянец исчезал с его лица, уступая место бледности. Отчаянный страх овладел им. Все почувствовали здесь руку Феодоры.
Силенциарий принес письмо. Управда подал знак левой рукой. Секретарь распечатал и протянул пергамен. Снова махнул рукой деспот:
— О чем он пишет? Читай!
— «Светлейший повелитель! Я не успел проститься с тобой, поэтому прощаюсь сейчас. Я глубоко обязан тебе и благодарен, ибо в рядах войска твоего получил опыт. В знак благодарности прими приложенный к письму рог. В нем камни со шлема Хильбудия. Знай, что его поразила стрела из моего лука. Сейчас я возвращаюсь через Гем к отцу — под солнце свободы, которое навеки хотела погасить для меня презренная Феодора. В награду за эту ее любезность я приду к вам сам и приведу войско славинов. Благодари за этот приход императрицу! Исток».
Юстиниан не шевелился. Его костлявая рука подпирала голову, на лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел мимо сенаторов, на стену, где висела картина, изображавшая трех святых королей перед Иродом.
Наконец медленно, не поднимая головы и не сводя со стены глаз, он произнес:
— Ад разверзся сегодня и извергнул шайку дьяволов. Но деспота им не одолеть. Христос Пантократор уничтожит их. Велисарий, пусть славины, которые служат у нас, идут с войсками в Италию! Асбаду назначить герулов для преследования бежавших славинов и этого магистра педитум, — Управда усмехнулся, — за Гемом. Если догонят беглецов — рубить на месте. Если
Пока сенаторы покидали залу, евнух шепнул Асбаду, чтобы тот скорей шел к Феодоре.
Он послушался, дрожа от ужаса. Час от часу не легче! Едва удалось избежать гнева Управды, который не стал расспрашивать об Орионе, посчитав все выдумкой, как вдруг Феодора требует его к себе! Велик счет за бежавшего Истока!
Униженно поднял Асбад глаза на августу, стоя перед ней на коленях и целуя ее ногу. Но тут же опустил глаза. Потому что не прочел снисхождения в ее взгляде.
— Где Ирина?
— Скрылась.
— С Истоком?
— Нет, святая августа. Неделей раньше.
— Почему ты не разыскал ее?
— Она исчезла бесследно, словно в море канула.
— Ищи ее, разузнай о ней, найми соглядатаев, иначе не показывайся мне на глаза! Хорошо же ты сторожил Истока!
— Во дворце измена! Спиридион исчез вместе с греком. Он был подкуплен торговцем.
— Разыщи его, разыщи Эпафродита, он, конечно, не утонул, не верю я этой лисице!
— В погоню за Эпафродитом великий деспот послал корабль.
— Об этом тебя не спрашивают! Ступай!
По полу отползал Асбад от трона, из покоев он вышел побитым и униженным, как жалкий раб, которого хозяин отстегал хлыстом. Когда он покидал дворец, на небе горели звезды. Бешено погнал Асбад жеребца через площади к казарме, чтобы на невинных палатинцах сорвать злобу и выместить обиду.
А в жалких кабаках, мимо которых он проносился, пировали рабы Эпафродита, свободные и ликующие, ибо они выполнили утром последнюю волю своего господина и вызвали в народе грозное возмущение против императора и его супруги.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вдали занималось утро. Меньше становилось звезд на небе, сильный восточный ветер дул над Пропонтидой. Эпафродит неподвижно стоял на палубе, опершись на борт. Давно уже не приходилось торговцу испытывать такую душевную и физическую усталость. И тем не менее ко сну его не тянуло. Сознание, что он покинул Константинополь победителем, поддерживало его силы. Небо миллиардами светильников освещало его триумф, Пропонтида шумом волн своих желала ему многие лета!
Несся вперед длинный стремительный корабль. Ветер с такой силой наполнял паруса, что гнулись мачты. А мускулистые руки могучих рабов, которых он взял с собой, опускали в воду длинные весла. Грек был так взволнован в начале своего путешествия, что ни о чем ином не мог думать, кроме как о побеге и спасении. Он непрестанно приказывал Нумиде чаще отбивать молоточком ритм гребли. Гребцам обещал и хорошую плату, и дополнительную награду, если они уйдут от преследователей. И хотя он был убежден, что быстрей его корабля в византийском флоте не найти, и хотя корабль его мчался под полными парусами, да еще и на веслах, ему казалось, будто он еле движется и в любое мгновение сзади может показаться красный огонек императорской галеры, которая полонит его и погубит.