След 'Альбатроса' (Танцы со змеями - 1)
Шрифт:
Пропевшая дверь заставила оторвать глаза от слепящей бумаги.
– Извини, что отвлекаю, - вошел в комнату смущенный Леонид Иванович. Мы хотели к тебе зайти, но этот кагэбэшник... Наверно, у нас это уже в генах. Боимся КГБ, хоть ни разу ни мне, ни родне оно больно не сделало...
– А кто - "мы"?
– предложил свой стул Майгатов, а сам пересел на кровать.
–
Леонид Иванович так и не сел. И в том, что он траурно стоял, и в том, что отчеркнул Лену паузой, таилась какая-то горькая тайна.
– А что случилось?
– Понимаешь, утром было совещание. Пришло важное указание. Выделили... Лену.
– Куда выделили?
– округлил глаза Майгатов.
После ивановских недомолвок и намеков новые намеки уже раздражали.
– В состав бригады... в Эфиопию. У них там - эпидемия.
– А когда она уезжает?
– по этому длинному, с паузами и извинениями объяснению Майгатов понял, что Леонид Иванович что-то знает об их отношениях. А если не знает, то догадывается и боится сделать ему больно.
– Она... уже уехала, - наконец, выдохнул врач.
Майгатов ужаленно вскочил.
– Нет-нет, уже не успеешь. "Сверху" торопили.
– Это надолго?
– постарался как можно спокойнее спросить Майгатов.
– На месяц... Ну, от силы - полтора.
Майгатов сопоставил со своими сорока сутками карантина, но, поскольку он так и не узнал, с какого именно дня они отсчитываются, то не нашел успокоения в душе.
– Она попросила передать, - торопливо достал он из кармана брюк сложенную вдвое продолговатую бумажку.
Пальцы Майгатова торопливо развернули ее. На белом листе аккуратным округлым женским почерком были крупно написаны семь цифр.
– Извини... У меня дела, - зачем-то пожал руку Леонид Иванович и быстро вышел из комнаты.
Майгатов подержал на весу только что пожимаемую свою кисть, словно она была сильнее его удивлена этим странным, извинительным рукопожатием и уж хотел было бежать за Леонидом Ивановичем, но вдруг понял: семь цифр телефон. Московский телефон Лены. Он, привыкший по севастопольским
Он бросился к окну, сквозь которое еще минут десять назад втекал противный гул двигателя и еще более противный, свинцовый запах выхлопа, но его отчаяние не могло вернуть время назад. По пустынному двору, по кучам битого кирпича легкий ветерок взъерошивал бумажки, гнал мелкий серый песок.
Под слипшимся чубом мелкими зернами сыпанул по лбу пот. Кажется, только теперь Майгатов почувствовал, что кондиционер все-таки давал облегчение, а сейчас, после того, как его забрали, воздух в комнате стал стремительно приближаться по температуре к воздуху за стеной и еще раз уже жарой - напомнил об исчезнувшей Лене.
– Юра, а почему ты не все рассказал?
– ворвался в комнату голос Иванова.
– Я рассказал все, - не оборачиваясь, грустно проговорил в стекло Майгатов, и оно сразу подернулось мутнинкой, словно решило погрустить вместе с ним.
– А про корреспондента?
– Корреспондента?.. А что про него рассказывать? Поболтал - и ушел, неотрывно смотрел он на то место, где еще недавно стояла она, откуда, скорее всего, смотрела наверх, на его окно, а он, балбес...
– У Рейтер в этом регионе корреспондент - женщина.
– Ну и что?
– безвольно отреагировал Майгатов, который был больше там, на улице, чем в этой комнате.
– А то, что по моей просьбе посольство запросило Рейтер. У них нет и никогда не было корреспондента по имени Майкл Пирсон.
Майгатов обернулся и наконец-то удивился.
– Ошибки быть не может?
– У нас - никогда.
– Посмотрел на чистый лист бумаги с написанной фамилией и именем-отчеством Майгатова и властно ткнул пальцем в середину этого листа.
– Опишешь и этого типа.
– И что он значит... этот корреспондент?
– сощурил ставшие внимательными, острыми глаза.
– Только одно: они тебя в покое еще не оставили.