След хищника

Фрэнсис Дик

— Вот, — сказал Тони, — потри лицо. — Он протянул мне что-то мокрое и холодное, похожее на губку. Я стер большую часть краски и увидел, что он тоже очистил лицо.

Мы тихонько подошли к машине.

— Не хлопай дверью, — сказал Тони, запихивая свое снаряжение на переднее пассажирское сиденье. — Закроем как следует попозже.

— Ладно.

Я положил сумку на заднее сиденье и вынул ее драгоценное содержимое — маленького мальчика, лежавшего, прижав колени к груди, с черной нейлоновой веревкой, брошенной поверх ног. Он не то спал, не то был без сознания — его, похоже, напоили снотворным. Нечесаные

светло-каштановые волосы обрамляли его голову, рот был заклеен широкой полосой пластыря. Я завернул его в коврик, который всегда возил с собой в машине, и уложил на заднее сиденье.

— Возьми, — Тони протянул мне с переднего сиденья бутылку и маленькую тряпочку. — Сотри всю эту липкую дрянь.

— Это они сделали? — спросил я.

— Я. Не мог рисковать, чтобы малыш проснулся и заревел.

Он завел машину и плавно тронулся с места. Я осторожно снял пластырь и смыл клей.

— Он спал, — сказал Тони, — но я дал ему вдохнуть эфира. Не так много, чтобы не совсем его отключить. Как он там с виду?

— Похоже, его напичкали снотворным.

— Похоже.

Он тихо вел машину туда, куда я попросил Иглера привезти своих людей к другому дому из тех одиннадцати из его списка, к тому, где стояло электронное охранное устройство, в доброй полумиле от нашего дома.

Тони остановился неподалеку от места, затем вышел и тотчас вернулся с самим Иглером. Когда я их увидел, я сам вышел из машины. В темноте я увидел, что у Иглера весьма разочарованный вид.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Он в машине.

Иглер наклонился посмотреть. Я тихонько открыл заднюю дверь. Он посмотрел и с облегченным вздохом выпрямился.

— Мы отвезем его прямо к матери, — сказал я. — Она вызовет собственного врача, который знает мальчика.

— Но...

— Никаких «но», — сказал я. — Вот чего уж ему точно не нужно, так это полицейского участка с ярким светом, громкими голосами и разномастными чиновниками. Сделка есть сделка, мы получили мальчика, вы получили похитителей. Вы также получите освещение в прессе, если не возражаете. Мы хотим, чтобы мы двое и «Либерти Маркет» полностью оставались в стороне. Мы полезны, лишь когда неизвестны и публике и, в особенности, возможным похитителям.

— Ладно, парень, — сдался он, отечески выслушав меня. — Я сделку не нарушу. Куда мы идем?

Тони дал ему координаты.

— Я оставил там жестянку со слезоточивым газом, — весело сказал он.

— В качестве меры предосторожности, но мне она не понадобилась. На ней таймер. — Он посмотрел на часы. — Через семь минут сработает. Ее хватит на то, чтобы более-менее заполнить газом весь дом, так что, если вы подождете еще пять-десять минут, получите хорошенькую легкую добычу. Дышать-то они смогут, а вот из глаз у них потечет... если они, конечно, еще не вылезли из дому.

Иглер с загадочным видом слушал, не выказывая ни недовольства, ни одобрения.

— Малыш был на верхнем этаже, — сказал Тони. — На нем была какая-то сбруя вроде тех, что используют в лодках. Он был таким образом привязан к кровати. Я ее разрезал, но она все еще на нем. Еще там подняты половицы. Так что присмотрите, чтобы ваши ребята не провалились в дыру. Бог знает, куда их понесет. — Он порылся в машине и вынул из «бардачка» пять кассет. — Это любопытно послушать. Вы проиграете их вашим приятелям,

когда засадите их в каталажку. Вряд ли кто объяснит вам, откуда они взялись. Подслушивать чужие разговоры — это не по-джентельменски. Мы с Эндрю никогда прежде этих записей не видели.

Иглер взял пленки со слегка обалделым видом.

— Вот и все, — сказал Тони. — Доброй охоты.

Он сел за руль. Прежде чем последовать за ним, я сказал Иглеру:

— Их главарь должен подъехать к ним завтра-послезавтра. Я не думаю, что он появится, но он может позвонить... если новости не станут известны слишком рано.

Иглер наклонился, пока я заползал на заднее сиденье.

— Спасибо, ребята.

— И вам тоже, — ответил я. — Вы — лучший полицейский.

Тони завел машину, махнул Иглеру, закрывавшему заднюю дверь, и мы без хлопот выехали на дорогу в направлении от дома бандитов, ради безопасности соблюдая правила.

— Ой-ой, — сказал миль через пять, слегка отойдя, Тони. — Недурное освобождение, хотя я сам это говорю.

— Просто фантастика, — ответил я, — и если ты еще пару раз повернешь на такой скорости, Доминик полетит с сиденья.

Тони глянул назад, где я неуклюже забился в угол, чтобы дать Доминику вытянуться, и решил остановиться, чтобы кое-что довести до ума — то есть окончательно смыть с наших лиц черную краску и хорошенько упрятать снаряжение Тони в багажник. Когда мы снова тронулись, я взял Доминика на колени, положил его голову себе на плечо. Он слабо схватился за смешного медвежонка, которого я захватил из его чемоданчика.

Он время от времени закрывал и открывал глаза, но, даже когда стало ясно, что эфир выветрился из его головы полностью, он так и не проснулся.

Некоторое время я думал, что ему дали снотворное, как Алисии, но потом решил, что это просто потому, что его, маленького, подняли среди ночи. К концу нашего путешествия он вдруг широко открыл глаза и уставился на меня.

— Привет, Доминик, — сказал я.

Тони оглянулся.

— Проснулся?

— Да.

— Хорошо.

Я понял так, что это «хорошо» относилось к тому, что пациент пережил анестезию. Доминик медленно перевел взгляд на Тони, а потом снова на меня.

— Мы везем тебя к матери, — сказал я.

— Скажи лучше мамочке, — сухо посоветовал Тони.

— Мы везем тебя к твоей маме.

Доминик не сводил с меня немигающего взгляда.

— Мы едем домой, — сказал я. — Вот твой медвежонок. Скоро ты увидишь маму.

Доминик никак не реагировал. Просто продолжал смотреть на меня своими большими глазами.

— Ты в безопасности. Никто тебя не обидит. Мы везем тебя к маме.

Доминик продолжают смотреть.

— Разговорчивый малыш, — заметил Тони.

— Он до смерти перепуган.

— Да. Бедный сосунок.

Доминик по-прежнему был в красных плавочках, в которых его украли.

Бандиты одели его еще в голубой свитерок, явно слишком большой для него, но не дали ему ни носков, ни тапочек. Когда я вынул его из сумки, он был холодным, но в коврике его тельце согрелось настолько, что я уже ощущал его тепло.

— Мы везем тебя домой, — снова повторил я. Он не ответил мне, но минут пять спустя сел у меня на коленях и выглянул в окно машины. Затем снова посмотрел на меня и медленно улегся, как прежде, у меня на руках.