След на рельсах
Шрифт:
– Учащийся Марков, что это вы забыли в помещении педсостава? – весело спросил Колька.
А тот вел себя прямо по-хозяйски, точно помещение им самим выстроено. Завершив разговор, он пристраивал на рычаг телефонную трубку. Положил ее, поднял глаза – пустые, без малейшего выражения, запавшие, в черных кругах – и молча вышел. То есть ни здрасте, ни до свидания, нахально, без тени смущения и даже глядя сквозь наставника.
В другое время можно было поддаться соблазну и навтыкать ему от души. Но сейчас, во-первых, настроение было хорошее, во-вторых, надо отыскать эти чертовы плакаты. О каждом
Колька принялся шуровать в поисках, и мысли в голове текли снисходительные и спокойно-беззлобные: «Ну и что? Чувствует себя человек как дома – уже хорошо, дома-то своего нет, вот и не соображает… Что тут воровать? А телефон… ну что телефон? Может, любимой девушке звонил, договаривался о встрече» – по поводу последнего пункта вообще не Кольке кого-то судить. Сам не раз так делал, используя служебное средство связи в личных целях.
Да куда они задевали эти проклятые плакаты?
Он все шарил и шарил по всем углам, стараясь все-таки шуршать потише, чтобы не пропустить Макаровну. Порылся в одном шкафу – ничего, во втором – есть, но не то, что надо, в третьем много всего, и все ненужное. По наитию заглянул за занавески – и вот они, отыскались наконец. И кто их только туда запрятал? Вот скобари! Как получили, так и берегли для дорогих гостей, совсем новехонькие, краска чуть не мажется.
Колька развернул один плакат, второй. Полюбовался на образцово-показательных, потому и ненастоящих токарей – это которые читают инструкции, заправляют гимнастерки в брюки, не болтают и во время работы думают лишь о работе. Глянул на часы – и насторожился. А что происходит, товарищи? Почему в коридоре по-прежнему тихо? Ни шагов, ни разговоров. Даже если ползком, кассирша давно должна была добраться до рабочего места.
Отставив пока плакаты, Колька вышел в коридор, постучался в бухгалтерию, подергал дверь – не ответили.
«Совсем плоха тетка, еле ползает. Или получка богатая и сумка тяжелая. Пойти помочь?» – решив так, Колька отправился во двор.
Он вышел из дверей, и перед ним открылась такая дичайшая картина, что он моментом оглупел и сразу не смог понять, что делать. А прежде услышал вскрик и звук, как если бы свалилось что-то мягкое. Потом увидел, как по утоптанной земле ползет кассирша Татьяна Макаровна, тихо стонет и сучит необутой ногой по земле, нащупывая слетевшую опорку.
Рядом никого не было, лишь уже за воротами спокойно, ничуть не торопясь, уходил дефективный Марков.
Позднее вспоминая обо всем, Колька ужасался: как он мог так себя вести, с его-то мозгами, с его опытом? Тупо озираясь по сторонам, он зачем-то плюхнулся на землю метров за пять до лежащей женщины, пополз к ней, как под обстрелом. Она уже затихла, лежа на боку, и Кольке бросились в глаза зеленые кольца ножниц: одно продолговатое, другое круглое, оба с облупленной краской, отполированные многими пальцами. Эти ножницы валялись в учительской, постоянно лезли под руки, когда были не нужны, и бесследно терялись, когда в них была необходимость прямо сейчас.
Зачем Колька вцепился в них, зачем дернул – может, потому что это было не просто не нужно, но и смертельно опасно? Ножницы с хлюпаньем вышли из раны, кассирша громко вскрикнула и обмякла… Он ухватил ее за руку, и та провисла
В общем, было сделано много ненужных, опасных вещей и, что куда важнее, потеряно немало ценных мгновений.
Лишь в тот момент, когда тело на глазах стало оседать, как бы тая, Колька, наконец, поступил верно, то есть заорал во всю глотку:
– На помощь! Врача!
В помещении затопали, забегали, послышались тревожные вопросы. Первым из подъезда выскочил неугомонный Белов, потом кто-то из ребят, мелькнула и пропала Асеева, вскоре появился белый халат – спешила медсестра. А Колька кинулся в погоню за Марковым, который, с его длиннющими ногами, ушел довольно далеко. Кольке казалось, что он несется со всех ног, а Марков не приближался ни на йоту. Шагал ровно, размеренно и нес на плече – это Пожарский увидел совершенно отчетливо – толстенькую сумку кассирши!
– Стой! Стой, гад! – выкрикнул Колька и тут же понял, что зря это сделал.
Марков встряхнулся, глянул через плечо и… дал деру.
Очень быстро он бежал. Или время для них шло по-разному? Колька видел с отчаянием, что расстояние между ними не сокращается, а, наоборот, все больше увеличивается.
Оставалось надеяться на свою выносливость и на то, что Марков не знает местности. Надо было просто бежать за ним, не выпуская из виду. И если он живой человек, то все равно выдохнется.
Они неслись по пустым кварталам, где домов не было, одни остовы, развалины да гнилые дровяные сараи. Марков несся без тени усталости, но было видно, что он как бы понятия не имел, куда податься – то в одну сторону бросится, то в другую, напарываясь то на тупики, то на внезапные стены, на другие препятствия. Если он так будет соваться, то ухнет в выгребную яму, и тогда в одиночку его оттуда не вытащить, факт.
Или же он все-таки искал что-то?
Тем временем дистанция между ними сокращалась. Пару раз, срезав путь, Колька его чуть не сцапал, но Марков, легконогий и в казенных новеньких ботинках, снова оторвался.
Кстати, о ботинках. Чертова подошва все же отлетела. Некоторое время Колька пробежал, волоча за собой и подметку, и портянку, потом запрыгал на одной ноге, сдернул тряпку и только потом сообразил, что собирается бежать босым по земле, из которой черт знает что может торчать. Не было времени ни соображать, ни пугаться за свое здоровье, ведь деньги вот-вот пропадут пропадом. А «дефективный» мелькал меж деревьев и был так тощ, что терялся за стволами, и Колька боялся упустить его из виду.
«Ничего, не уйдет. Некуда ему скрыться, не зная дороги» – и это было справедливо, ведь впереди уже заканчивалась полоса леса и начинались железнодорожные пути, отводы, где формировали грузовые составы. Там полно народу, Кольке стоит только крикнуть – сразу люди сбегутся и помогут поймать беглеца… Он уже предвкушал, как поддаст ему раз-другой.